Логр промолчал. Он продолжал молчать, когда двое его бывших приятелей шли к дверям. Когда дергали за ручки и наваливались на створки, пытаясь выйти из комнаты. Когда затравленно обернулись, поняв, что выхода нет. Когда ноги подкосились сначала у тощего писаря, потом у женщины, и оба сползли по стене вниз.

– Я никогда тебе этого не прощу! – пообещала хозяйка верфи.

– Боюсь, отомстить ты тоже не сможешь, – предположил Логр. – Если моя задумка удастся, этот мир станет другим, потому что в него сойдут настоящие боги.

– Ты безумен… – прошептал писарь, из последних сил опираясь руками об пол.

– Не настолько, чтобы повторять чужие ошибки. Эти двое больше нас с вами знают о своих богах. А главное, половину их знаний невозможно передать словами. Мои чужеземные друзья любезно помогли заставить прибоженных желать обрести божественную силу. Конечно, не все прошло гладко, но эти тела не пострадали слишком существенно. И теперь они готовы принять вас. А готовы ли вы?

Тощий не ответил, закатывая глаза в предсмертной агонии. По объемистому телу женщины яд растекался медленнее, и хозяйка верфи все еще находилась в довольно ясном сознании. Она перевела взгляд на своего товарища по несчастью, вздрогнула, понимая, что тот уже одной ногой стоит в могиле, и рванула из складок юбки длинный кинжал.

– Раз уж такие дела, то на этот раз я выберу тело получше!

Тонкое лезвие вошло под пышную грудь, и глаза женщины закрылись. Тощий мужчина протянул не намного дольше: легонько всхрипнул и отошел.

Логр Тори покинул свое кресло, обнял одурманенных зельями прибоженных, подтолкнул их к двум мертвым телам, над которыми собирались в единый сгусток сотни крошечных синих искр, а потом снова вернулся к столу: допивать и вправду отменное вино.

Где-то рядом…

Настоящая большая удача навещает вас не чаще чем один раз за целую жизнь – в этом Трифф Тьезаре был не просто уверен, а знал наверняка. Тем более что когда-то давным-давно звали его совсем иначе, и делами он занимался отнюдь не ювелирными. Хотя точность, терпение и выдержка, свойственные мастеру, известному на весь Аллари и даже чуть поодаль, были теми качествами, от которых беглец в чужой мир не отказывался и впредь отказываться не собирался.

Имя, данное при рождении, Трифф вспоминал лишь от случая к случаю. Причину, по которой прошел через «врата мечты», предпочел забыть сразу же, благо среди демонов, как называли их здешние жители, было не принято интересоваться прошлым. Настоящее, и только оно, занимало все мысли и чувства бывших имперских подданных. Дома ведь все было иначе. Дома приходилось выверять каждый шаг и вдох, чтобы завтрашний день не принес с собой разочарований, а еще хуже, бед. Дома вокруг вечно роились родственники, дети, жены, любовницы, слуги и прочая мошка, надоедливая, почти никчемная, но составляющая большую часть тебя самого. И отмахнуться от них от всех означало разрушить свой мир. Так думал Трифф, так думали многие, решившиеся узреть полет черно-синей бабочки. Возможно, они ошибались, вот только не успели вовремя найти опровержение своим заблуждениям.

Осторожность никому и никогда не вредила, однако она намного требовательнее любого другого свойства человеческой натуры, поэтому ничего удивительного не было в том, что в один прекрасный день богатый, влиятельный, а главное, крайне осторожный человек почувствовал нестерпимую усталость. И что хуже всего, почти сразу же он понял, что не сможет изменить себя. Не здесь. Не сейчас. Слишком много незримых цепей опутывает, слишком сильны привычки, взлелеянные с раннего детства.

Как оно часто бывает, кажущаяся недостижимой цель быстро обрела над сознанием страдальца огромную власть. Она являлась в каждом сне, насмехаясь и злобствуя, лукаво подмигивала рассветной зарей, торжествующе скалилась первыми звездами на ночном небе. И манила за собой все сильнее. Оставалось всего два выхода: сойти с ума и тем самым все равно покинуть свой уютный мирок либо совершить первый и единственный отважно-безрассудный поступок в жизни.

Будущий Трифф Тьезаре долго набирался смелости и отчаянно завидовал тем, кто легко и беспечно вдыхал пыльцу с крыльев бабочки. А когда решился, едва не раздавил кокон своей надежды в жадно скрючившихся пальцах. Он не ждал найти что-то особенное за волшебными «вратами». Главное, там все должно было быть иначе, и именно это ощущение, смешанное с детской верой в чудо, стало последней каплей, сдвинувшей чаши весов.

Если признаться честно и прямо, ничего особенно «иного» в мире, представшем взору беглеца, не оказалось: те же камни, земля, вода, солнце, рощи, луга, города и люди. Да еще необходимость исполнять чье-то дурацкое желание, которое и понять-то почти не получается!

Поначалу Трифф даже подумал, что его жестоко обманули, бесился от злости и беспомощности в непослушном теле и еще более своевольном сознании. Но чем больше он пытался сражаться за свою свободу, тем крепче становились стены странного узилища, а борьба высасывает из тебя силы не хуже, чем вечные прятки от опасности…

Все произошло, когда он исчерпал запасы злости, смирился, отступил, бросив попытки драться, и просто поплыл по течению чужого желания. Немного страшно и обидно стало только над самым водоворотом, куда следовало нырнуть. Так, ненадолго. На пару мгновений. Трифф не мог и подумать, что на другой стороне, там, где его вынесет на поверхность, мир, пусть и оставаясь прежним, превратится из врага в послушного слугу, беспрекословно исполняющего приказы.

Это была та самая свобода, которую он искал. Безграничная. Любое тело, любой уголок земли – выбирай! Не хочешь уголка? Отправляйся прямо в середину!

О, конечно, первые годы Трифф все же осторожничал. Потом на какое-то время сорвался с цепи, меняя обличья и возможности, как перчатки. Еще спустя десяток жизней начал подумывать о небольшом отдыхе, тут-то ему и встретился на пути подмастерье ювелира, живущий в красивом речном городке. Главное, у того имелось какое-никакое желание, а дальше требовались только ловкость и подходящий случай.

Учиться пришлось, куда же без учения? Впрочем, с природными склонностями Триффа корпеть над металлами и камнями оказалось совсем не трудно. Паренек, слегка изменившийся после одной беззвездной ночи, талантом не блистал, брал свое старанием и терпением и, конечно, не мог претендовать на долю в хозяйском деле. А вот сын ювелира, напротив, с рождения наделенный отменным вкусом к красоте, работать не любил, хотя и принял в конце концов отцовское дело. Вместе с подмастерьем конечно же.

Дальше все было проще простого, главное, что у нового хозяина ювелирной лавки тоже имелось желание. Пустяковое, не стоящее даже воспоминаний, оно помогло Триффу получить свое нынешнее имя, а заодно и долгожданный отдых. Навыки, приобретенные за прошедшую дюжину лет, смешанные с природными способностями нового тела, превратили бездельника в знаменитого мастера. Правда, работающего уже без подмастерьев.

Жизнь, которую он сам себе сотворил, довольно долго доставляла Триффу Тьезаре ни с чем не сравнимое наслаждение. Пока он вновь не почувствовал, что устал, на сей раз уже не от необходимости прятаться и прятать свои истинные чувства, а от работы. Надо было бы передать дело верному человеку, потому что блистательное настоящее не наступает без тщательной подготовки, да только не встречался никто подходящий. До недавнего времени.