Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Об этом было все его беспокойство. О том, чтобы холод и дожди случайно не омрачили счастливого торжества.
Самое страшное заключалось в том, что зло уже свершилось. Неведомыми путями сердце леди Амаранты остыло к ее законному жениху и пылало к принцу. Как сообщила она Алуину, прежняя помолвка расторгнута, так что воспрепятствовать воздвигающемуся на руинах былой любви браку юридически невозможно. Не являлось это возможным и нравственно: ведь двое свободны и согласны связать друг с другом жизнь.
Наконец Ингеральд сделал рукой жест, призывающий замолчать. Он пристально смотрел на принца, чей вид не выказывал ни тени искреннего сожаления о содеянном.
— Скажи мне, сын, что это за чувства, что столь легко и жестоко ломают судьбы, рушат чужие жизни? Как назвать их?
Юноша расправил плечи и вызывающе молчал. Ему стоило набраться смелости, чтобы открыть венценосным родителям самую свою сокровенную тайну, и во время рассказа уши его пылали от стыда; ведь пришлось признаться, что он упорно добивался чужой невесты. Однако в чувствах своих стесняться ему было нечего. Вопрос, как их назвать, прозвучал оскорбительно.
— Я знал, конечно, — голос короля медленно набирал долго сдерживаемый гнев, — и своевольные затеи твои, и твой прихотливый нрав, но что ты перейдешь сами границы, установленные законом совести…
— Не суди меня, отец! — вскричал Алуин, делая шаг вперед. — Что более внимал я голосу сердца! Мы любим друг друга…
— Так ли? Избранница твоя либо полюбила более твой титул, либо показала, что способна ради чужой настойчивости разлюбить законного жениха. Я не знаю, что хуже.
Лицо принца окаменело, губы побелели.
— Не смей… — прошептал он.
— Но что если твоя любовь погубит ее? Одно дело, если бы леди Амаранта сама пришла к тебе по собственному выбору. Ты же восемь зим подтачивал и разрушал то, чего не имел права коснуться!
— Моя любовь, — пылко возразил юноша, — сделает леди Амаранту истинно счастливой! На все готов я ради нее!
Королева Солайя шевельнулась в своем кресле. Впервые, — осознал Алуин, — с тех пор как он озвучил свое признание.
— Осторожнее со словами, сын. Как бы не пришлось тебе, — ее серьезные, печальные глаза заглянули в самую душу, — пройти через все.
Он не видит, одновременно поняли Ингеральд и Солайя. Слышит, но не прозревает услышанного. Слишком поздно вразумлять. Слишком далеко все зашло.
Стоял последний день ардо́рн саэллона, жаркого месяца. Прошлым днем король был занят на долгих переговорах с послом из Сэл Этеля, и к вечеру получил известие о болезни своего оружейника. Еще днем ранее тот возвратился из затянувшегося военного похода, утомленный, но наверняка с нетерпением ожидавший встречи, что обернулась для него разбитым сердцем. Нечто странное было в том, что в день разрыва он сорвался охотиться в леса, где, вероятно, сильное потрясение ослабило осторожность. Однако лорд Нальдерон не был в состоянии ни участвовать в объяснениях, ни появиться при дворе. Род его знал не более, чем остальные. Оставалось ждать его выздоровления и, как ни скверно это было для Ингеральда и Солайи, готовиться к бесчестной свадьбе младшего сына.
* * *
Амаранта вошла в пустой зал и сделала у дверей глубокий поклон, выводя одну ногу вперед и придерживая края двуслойной юбки.
— Вы желали видеть меня, Ваше Величество.
Король, стоявший у дальнего окна, не спешил поворачивался и молчал. Молчала и Амаранта, понимая, о чем пойдет речь, готовилась к трудному разговору. Малый Волчий зал, который Ингеральд избрал для приема, был слишком велик для двух персон. Звуки отдавались коротким эхом. Уходящие под потолок арки были выложены мозаикой с ониксовыми волчьими силуэтами на зелени малахита и змеевика. Целую стену занимала роспись, изображавшая охоту — стая белых волков загоняла оленей на тронутой первыми осенними красками равнине. В нижней части изображения в траве извивались змеи.
В убранстве смешались оттенки зеленого и ржавчины. Главенствовал серый. Здесь не горели светильники, и падающий через попарные вытянутые окна дневной свет не мог рассеять царившей тени и прохлады. Пустое кресло с высокой резной спинкой и подлокотниками, оканчивающимися головами оскаленных волков, зияло тревогой, внушая Амаранте неуверенность. Она чуть заметно одернула расширяющиеся к запястьям и изящно спускающиеся ниже колен рукава бархатного платья цвета предутреннего зимнего неба. Внутренние рукава и корсаж были сделаны из атласа на оттенок светлее, а сам корсаж покрыт, словно инеем на стекле, изящным узором кружевной паутины и расшит ледяными кристаллами горного хрусталя. Сегодня решается ее судьба. Король вызвал ее для личного приема, и девушка оделась как на высокое торжество.
Наконец Ингеральд заговорил.
— Так как возможно, — его прохладный, даже отчужденный голос сделал ударение на этом слове, заставив девушку вздрогнуть, — ты станешь частью нашей семьи и моей дочерью, я считаю необходимым многое прояснить.
Амаранта снова склонилась в поклоне. Ингеральд повернулся к ней и сделал знак подойти ближе. Сам он был одет довольно просто, в перехваченную воинским поясом длинную темно-зеленую, как лесная чаща, тунику с жестким воротом поверх шелковой сорочки, кожаные охотничьи штаны и высокие сапоги. Прямые платиновые волосы свободно струились по спине, голову венчал тонкий плетеный, без украшений, серебряный обруч. Но истинная королевская власть и величие не нуждались во внешнем подкреплении. Он источал их своим существом.
Первый же вопрос был сокрушительно прямым и простым, без церемоний и деликатности.
— Почему ты решила выйти замуж за моего сына?
— Я люблю его, Ваше Величество. И намерена связать с ним свою жизнь.
— Однако ты была помолвлена с моим оружейником.
Амаранта ждала этого напоминания, но вслух, под сводами холодного зала, прямое и без прикрас, оно звучало как приговор.
— Помолвка расторгнута, Ваше Величество! Для нашего с принцем Алуином брака нет препятствий!
— Вот как! — в голосе короля послышалась едва уловимая усмешка. — Что же, она была заключена не по любви? Быть может, по принуждению?
— О, нет! — воскликнула Амаранта с легким испугом. — Нет, мой король! Мы с лордом Нальдероном любили друг друга. Он же так долго пропадал в походах…
— Что этого оказалось достаточно для охлаждения твоих чувств, — закончил Ингеральд.
Амаранта подавленно замолчала.
— Слова мои могут показаться жесткими, — продолжал он, — но я должен знать, что за дева собирается стать женой моего сына. Каким бы беспутным он ни был, я не позволю тебе разбить его сердце.
Она кивнула, не поднимая глаз. Ингеральд прошел к трону, медленно опустился в него и сплел перед собой пальцы.
— Потому я желаю, чтобы ты дала мне честный ответ. Что будет, если брак ваш состоится, и по причине
