так вот побыть одной дома (она легла на кровать и растянулась), отдохнуть от всех. Сама себе хозяйка. Немного уже осталось таких дней (она бросила взгляд на живот). Но это приятные хлопоты. Мой ребенок будет, буду за ним ухаживать, убирать, мыть. Мужчинам все же этого не понять… для них это другое. А вот какой бы брезгливой не была мать, но за ребенком ухаживая она всю это брезгливость задвинет куда подальше. Конечно, и с мужской, и с женской стороны есть исключения, но большенство все же именно таких. Ребенок притупляет все чувства, включая чувство самосохранения. Если ему будет грозить опасность родительница сделает все, чтобы его уберечь, даже ценой собственного здоровья. А пока отдыхаем (она разложила руки на кровати вдоль тела ладонями вниз и закрыла глаза)».

Сейчас спокойствие было в ней, ничего ее не тревожило, никто не мешал ей наслаждаться тишиной, одиночеством.

«Такие моменты нужны любому человеку в жизни. Муж должен иногда отдыхать от жены, а жена от мужа. Иначе они оба в скором времени, это понятие растяжимо на годы, устанут друг от друга так сильно, что дня не будет проходит спокойно из-за конфликтов. Даже по самым пустяковым вопросам и проблемам. Люди должны отдыхать друг от друга. Будь то коллектив на работе или семья дома. Если бы этого отдыха не было, то отношения между людьми испортились бы до невероятной степени. Устаешь от любого человека, даже от родного. Что говорить о чужих людях, с которыми человек просто вынужден находиться вместе, рядом».

Антуан вернулся домой поздним вечером. Когда он зашел, то увидел из коридора, что свет в комнате горит, хоть и тускло и услышал как работает телевизор. Когда он снял обувь и зашел в комнату, то увидел работающий телевизор и включенный у кровати, где, лежа на спине, сопела Екатерина, торшер. Антуан уменьшил громкость на телевизоре, но, как и торшер, не стал его выключать, чтобы Екатерина не проснулась. Он тихо снял с себя вещи, а затем в трусах и тапках пошел в ванную и закрыл за собой дверь.

Когда он вышел из ванной, обвязанный полотенцем, и зашел в комнату, Екатерина сидела на кровати и сонно на него смотрела. Свет все еще горел, но телевизор был уже выключен.

– Как погуляли? – зевая, спросила она.

– Да нормально, – как-то напряженно ответил Антуан, после облизнув языком верхнюю губу.

– Понятно, – она встал с кровати, – все ей показал?

– Не все, но многое, – он снова облизнулся.

– Молодец, – она подошла к нему и они поцеловались, – духи у твоей мамы ядреные! – смеясь, сказала она, будто разом взбодрившись, – ладно, пойду чистить зубы и спать, – она его чмокнула и ушла в ванную комнату.

Антуан же словно застыл, сумев лишь взглянуть слюну. Лишь через несколько секунд его отпустило.

– Ты со мной? – спросила Екатерина, забираясь под одеяло.

– Да я пойду, еще посижу. Чай попью, – ответил он, вставая со стула у кровати.

– Хорошо. Не задерживайся только, – сказала она, устраиваясь поудобнее.

– Не буду. Доброй ночи тебе.

– Спокойной ночи, – она погасила торшер, а Антуан подошел к ней, поцеловал и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Под звук закипающего на кухне чайника Екатерина «провалилась» в глубокий сон.

Антуан же просидел на кухне не меньше часа, смотря в одну точку на обоях, прежде чем выпил залпом уже давно остывший чай. Заведя будильник, он пошел спать.

Этой ночью Антуан спал беспокойно, правильнее будет сказать, что он вовсе не спал. Его лоб то покрывался испариной, а все тело потом, от того, что ему было жарко, но стоило ему откинуть в строну одеяло, под которым он лежал, то разом все его тело замерзало, что заставляло его вновь укрываться. Пальцы рук он не мог отогреть, даже засовывая их между ног под одеялом. Они постоянно оставались ледяными, будь то тепло или холод. Он ворочался, менял положение своего тела, рук, но никак не мог уснуть. Ночь для него тянулась слишком долго и слишком трудно было ждать конца это нескончаемой, как ему казалось, ночи.

Но все подходить к концу раньше или позже. Вот и эта тяжелая ночь для Антуана закончилась, перейдя в утро, что, правда, не добавило света на улице за окном. Звонка будильника он так и не дождался. Встав в пять утра, вместо запланированных шести, он переставил время будильника на то, в какое обычно встает Екатерина. Сходив в туалет, умывшись, он, не завтракая, тихо оделся, собрал нужные ему вещи и ушел как можно тише, чтобы не разбудить Екатерину. Даже замок он закрывал медленно и плавно, чтобы было тише.

Он ехала на своем Peugeot по дорогам утреннего города к гостинице, встречая на своем пути редкие автомобили. В центре города различного транспорта стало чуть больше. Управлял автомобилем он спокойно, без лишних эмоций, которых дорога не требовала в данное время.

Припарковался он недалеко от Европейской гостиницы без двадцати минут шесть. Заглушив мотор, он продолжил сидеть в тихой машине, которая ограждала его от всего остального мира вокруг. Руки он держал на руле, как и положено на два и десять часов, и смотрел в одну точку перед собой. Он так сильно сжимал обод руля, что его пальцы и руки стали дрожать от прилагаемого усилия. И вдруг он резко закричал, несколько раз ударил ладонями по колесу руля, а затем опустил голову на руль и закрыл глаза, начав чуть всхлипывать. Когда он открыл и поднял глаза, то слезы потекли по его щекам. Он дрожал всем телом, его мышцы часто сокращались, он напрягал их при каждого вздохе и расслаблял при каждом выдохе. Он громко дышал, глубоко вдыхая воздух ноздрями и выдыхая ртом. Он так сильно вжал ноги в пол, что казалось, будто сейчас он пробьет днище автомобиля и упрет их в асфальт. Стук раздавался у него в висках, все вены на руках, жилы на лице стали проступать наружу. Он весь покраснел, а спина стала покрываться холодным потом. Затем он начал постанывать. Все смешалось в одно – слезы, стоны, дрожь, нервы, напряжение. И с каждой секундой он чувствовал все острее и острее. Потом он стал ерзать по сиденью, дергаться, и повторял эти движения, увеличивая частоту. Он сейчас походил на сумасшедшего, на ненормального, от которого неизвестно чего можно ждать, который улыбается безумной улыбкой и смотрит в никуда. И моментально он прекратил эти движения, мигом застыл. Он закрыл медленно глаза, приоткрыл рот от того наслаждения, которое сейчас испытал, почувствовав как тепло, и даже