Как только лодка достигла достаточной глубины под килем, мы ушли под воду. Для экономии горючего двигались на малых оборотах на запад. Я получил задание действовать в 200-мильной прибрежной зоне, приблизительно в 80 милях от побережья. Мы должны были не допускать входа в Брестскую бухту эсминцев и десантных судов противника. «У-415» превратилась сейчас в призрак. С ограничением подвижности, сомнительной боеспособностью, с крайней потребностью всплывать для вентиляции воздуха и подзарядки аккумуляторных батарей в условиях постоянной угрозы воздушного нападения подлодка стала плавающим гробом, мишенью для атак самолётов противника, всегда готовых отправить её на дно.

Когда занялся новый день, я посадил лодку на дно. Её нос касался песчаного дна, как голова пасущейся лошади. Все двигатели были запущены, а приборы выключены, команда отправлена спать. С началом отлива лодка снялась со дна, поднялась на поверхность, продвинулась дальше в море, затем снова залегла на дно. Эти манёвры повторялись через равные промежутки времени. Во вторую ночь мы рискнули провести пять бесконечных минут на поверхности, вентилируя отсеки. В связи с усилением импульсов «асдика» ушли под воду и продолжили своё бесшумное движение в погруженном положении близко ко дну. Грохот взрывов, спорадически доносившийся со стороны Ла-Манша, напоминал нам о том, что англичане находились в постоянном поиске целей.

Через 40 часов «У-415» прибыла в заданный район. На самых малых оборотах мы проследовали под водой на 30-метровой глубине к северу. Наш акустик не услышал ни малейшего шума, напоминавшего звук вращавшихся гребных винтов. К концу дня, когда приблизился момент всплытия, наши сердца забились сильнее и чаще. Затем мы поднялись на поверхность в ночной тишине.

Чуть больше 20 минут «томми» нас не беспокоили. Затем стали появляться их самолёты. Мы совершили срочное погружение. В момент, когда толща морской воды закрыла подлодку, на нас посыпался град глубинных бомб. Внезапная бомбардировка подействовала ошеломляюще на моего нового главмеха. Неспособный управлять лодкой, он привёл её в хаотическое движение. Мы чувствовали себя как во время езды на «Американских горках» и стояли перед опасной альтернативой: либо рухнуть на дно, либо всплыть на поверхность и подставить себя под смертельный удар противника. Я бросился на место главмеха, вывел лодку из беспорядочного движения, выровнял её и добился, чтобы она медленно двигалась на ровном киле. Затем, глубоко вздохнув, сказал своему ошеломлённому главмеху:

– Действуй так, Зельде. Вот наш курс.

Все ещё потрясённый, он взялся за выполнение своих обязанностей. Моряк впервые попал под бомбёжку, впервые так близко ощутил смерть. Я понимал, что вынужден буду мириться с его неподготовленностью, пока он не освоится в боевой обстановке.

С первой бомбардировкой начался наш танец смерти. Всю ночь мы жадно ловили мгновения, чтобы вынырнуть на поверхность моря для подзарядки батарей и вентиляции воздуха. За час до рассвета во время нашего последнего за ночь всплытия удалось почти что завершить подзарядку батарей. После оглушительных разрывов боезарядов очередной бомбовой кассеты мы затаились в глубине, измученные, истощённые и усталые.

Эсминцы союзников, которые мы должны были атаковать и уничтожить, не появлялись ни на третий, ни на четвёртый день. По ночам я опускал лодку на дно, где было так тихо, что различалось только дыхание людей и слабый скрежет от носа лодки, тёршегося о песок. Однако потребность в воздухе и электроэнергии вынуждала нас продолжить опасные всплытия и погружения под грохот разрывов глубинных бомб. И всё же «У-415» упорно дожидалась появления кораблей противника. В то время как пилоты королевских ВВС не жалели средств для уничтожения нашей и других одиночных подлодок, британские корабли не обращали на нас внимания. Ни один из них не появлялся в районе патрулирования. Я тщательно обследовал в течение недели наш квадрат, но не встретил ни одного эсминца или десантного судна союзников. На девятую ночь бесполезного патрулирования я дерзнул проверить бдительность британских пилотов передачей радиограммы на базу следующего содержания: «Район патрулирования свободен от судоходства. Ждём новых указаний».

Сразу же за передачей мы скрылись под водой и на глубине 25 метров стали дожидаться ответа из штаба. Он приказал нам вернуться в Брест. Мы совершили обратный переход всего за 42 часа на волнах прибывавшего прилива, перенёсшего нас в горловину Брестской бухты. Поздним вечером 13 июля мы прибыли к месту встречи с эскортом. Скорое всплытие, быстрый ответ на позывные эскорта, и «У-415» последовала за ним в порт.

В 22.25 я осторожно привёл свою лодку в бункер под защиту семиметрового бетонного навеса. Её двигатели заглохли. Когда капитан Винтёр перешёл по сходням на борт лодки, он увидел зелёные лица моих подводников, выстроившихся на палубе. Винтёр принял мой рапорт и приветствовал команду улыбкой, прикрывающей его глубокую озабоченность. Обойдя строй, повернулся ко мне и сказал приглушённым голосом:

– Вас отозвали для особого задания. Свяжитесь с моим старшим морским инженером и обсудите с ним вопросы, требующие немедленного решения. В течение трёх дней вы должны быть готовы. Только это время мы можем выделить вам на подготовку.

Я отдал честь и взобрался на мостик. Здесь инженер флотилии беседовал с моим главмехом. Я расслышал, как он говорит ему:

– … И я предлагаю не позднее 07.00 вывести лодку из бухты. Есть возражения?

Возражения были у меня. Я не спал 10 часов, команда измучилась и тоже нуждалась в отдыхе. Пришлось мрачно сказать старпому:

– Приготовьте лодку к манёврам ровно в 09.00. Скажите коку, чтобы он разбудил меня в 07.00. Вопросы есть?

– Пока нет, герр обер-лейтенант.

– Отлично, распустите команду. Позаботьтесь о том, чтобы сегодня вечером были исключены любые попойки, или мне придётся наказать виновных.

Медленно просыпаясь, я ещё слышал в туманных сновидениях грохот разрывов глубинных бомб. Последние разрывы заставили меня открыть глаза. Я убедился, что нахожусь не в море, а в своей комнате в порту и кто-то колотит кулаками в мою дверь. Полусонный, приоткрыл внутреннюю дверь и прокричал в вестибюль:

– Достаточно, я слышу!

Через входную дверь донёсся голос дневального:

– Герр обер-лейтенант, вы должны были выйти в море в семь, но сейчас уже десять. С семи утра мы пытаемся вас разбудить.

– Благодарю. Сходите в бункер и скажите, что я буду через десять минут.

Сердитый на себя за то, что проспал, я быстро оделся, спустился по лестнице, прыгая через пять ступенек, и при свете яркого солнца отправился дальше вниз по извилистой тропинке в бункер. Когда я свернул в дверной проём, то увидел свою лодку. Она двигалась кормой вперёд с дымившими дизелями. Меня взорвало. Старпом не имел права выводить её без моих указаний. Как раз тогда, когда я обдумывал форму выговора, воздух потряс грохочущий взрыв. На том месте, где только что стояла лодка, в небо взметнулся мощный фонтан воды. Затем корма «У-415» поднялась из воды, будто один из концов плавающего бревна, выбросив за борт двух подводников. Мощные струи воды обрушились на лодку. «У-415» подорвалась на мине. Она развернулась правым бортом и двинулась по инерции к каменному ограждению внутренней бухты.