— Помогай, Томка! Через час выезжать в аэропорт, а у меня еще ничего не собрано.

— Не говоря о том, что мы так и не поговорили, — сварливо перебила Тамара и достала из вороха Викиных шмоток мохеровый свитер, который в жарком Гибралтаре уж совершенно не в тему.

— Я знаю: я сволочь, ботало.[129]Но и ты постарайся понять меня правильно. Сколько раз говорила: не в игрушки играю, не кручу любовь с этим чмошным Андрюшей. Со стороны кажется: я, забив на всё, сейчас оттягиваюсь по полной программе. А на самом деле, я вкалываю, как пахарь на бирже,[130]выкручиваю такой куражный табаш, что и сама до сих пор не могу поверить, что такое бывает не только в кино, но и по жизни. От напряжения скоро задымятся мозги. На кону просто сумасшедшие гроши. И на кону наши с тобой, Томка, жизни… Дерьмо! Ведь просила этого дизеля тормознуть у «Пассажа», купить мне какой-нибудь угол![131]Хрена там! Много я смогу напихать в эту драную сумочку?!!

— Ну и когда явятся нас мочить? — хладнокровно поинтересовалась Тамара, пропустив мимо ушей Викины жалобы на отсутствие чемодана. Чемодан — это хрень. «На кону наши жизни» — это серьезнее.

— Как только вернусь из Гибралтара.

— Короче, отмерено нам две недели. — Тамара сходила на кухню и из вороха полиэтиленовых пакетов отобрала тот, что побольше и поприличнее. — Держи. Взамен чемодана.

— Спасибо… А насчет двух недель ничего не планирую. Может быть, вернусь раньше; может быть, задержусь. Пес его знает, как там всё сложится… От непоняток у меня сейчас лопнет будка, и забрызгаю мозгами всю комнату… Короче, как соберусь возвращаться, я позвоню или дам телеграмму… Кстати, чуть не забыла. — Вика метнулась к своей сумочке, достала оттуда тощую пачку стодолларовых купюр и визитную карточку, протянула Тамаре. — Тряханула сегодня Андрюшу. Здесь три штуки — тебе пока хватит.

— А что за визитка?

— Какой-то бугор из «Пинкертона». Свяжись с ним, он ждет твоего звонка. Я перетерла с Андрюшей, и он дает тебе нянек.[132]Когда пошнуруешь в этот кабак… ну, в этот… забыла название… туда, где тусуется Толстая Задница… — путаясь в словах, Вика безжалостно комкала свои задумчивые бебехи, купленные Бондаренко в бутиках, и трамбовала их в грязную сумку.

— А на хрена мне шнуровать в этот битый[133]кабак, подставляться перед толстухой? Чтобы меня прямо там винтанули[134]легавые или ее пацаны?

— Я ж говорю, что ты будешь там не одна. В этом случае Толстая Задница не рискнет залупаться. А если всё же решится дернуть в твоем направлении дристалищем, няньки в курсах, что в таких ситуациях делать. Да и ты не первый раз замужем. В общем, действуй по обстановке.

— А смысл всего этого?

— Что, самой непонятно? Замочила хирурга, учинила «бендеровским» маленький хипеж, обеспечила Заднице конкретный нервяк. Сомневаюсь, чтоб у нее сейчас было хорошее настроение. Так не давай ей остыть, обсерай ей жизнь дальше. Сходи в ее любимый кабак и пока просто нарисуйся в ее поле зрения. Раскланяйся с ней. Улыбнись, как ты умеешь. Только не вступай с ней ни в какие переговоры. Довольно того, чтобы она на тебя посмотрела и нахлобучилась еще больше, утвердилась во мнении, что в покое ее теперь не оставят.

— Донахлобучиваешь ее, — усмехнулась Тамара, — что сольет все свои капиталы в какой-нибудь забугорный банчок и загасится где-нибудь на Багамах, так что хрен ее сыщешь. Купит виллу на побережье, спортивный кабриолет и заживет припеваючи. Посмеиваясь над тобой и твоей неудавшейся местью.

— Нет. — Вика с трудом застегнула молнию на беременной тряпками сумке. — Ты не знаешь толстуху, я ж ее изучила достаточно. Во-первых, это очень жадная гадина. И чтобы она бросила всё, что за последние годы нажила здесь, надо ей очень крепко прищемить хвост. Но мы пока с этим повременим, ограничимся тем, что постоянно будем портить ей настроение. Во-вторых, это самоуверенная идиотка, у которой не возникнет ни капли сомнения, что расправиться с Тамарой Астафьевой очень легко. Ничего страшного не происходит, надо всего лишь заказать ее своим бандюкам, и спокойненько ждать, когда те доложат, что труп утопили в болоте. Кстати, не сомневаюсь, что такой приказ уже отдан.

— Одним словом, — расхохоталась Тамара, — вызываю огонь на себя.

— В любой момент можешь легко отказаться. Да хоть прямо сейчас!

— Ну уж нет! Коли я сделала первый шаг, то пошагаю и дальше. Если остановлюсь, подохну со скуки. А эта игра мне даже нравится. К тому же, у меня к Светлане Петровне теперь появились личные счеты.

— Петр? — коротко спросила Вика, из ящика трюмо сгребая в пакетик косметику.

— Он был неплохим мужиком. И достоин того, чтобы за него отомстили.

— Вот и мсти… Всё, Томка, пора. Одевайся. Ты же подбросишь меня до «Пулкова»?

— А куда же я денусь, несчастная? — неискренне тяжко вздохнула Тамара, в душе радуясь тому, что теперь хоть на какие-то пару недель, но она при «колесах». «Ауди» в ее полном распоряжении.

— Только не гони. Успеваем. У нас еще есть небольшой запас времени.

Хотя бесполезно просить эту экстремалку ехать спокойно.

На дорогу до аэропорта они затратили менее часа. И всё это время или молча слушали музыку, или еще и еще раз обсуждали вопрос о том, какую тактику изберет на ближайшее время Светлана Петровна. В «Пулково» обе приехали абсолютно убежденные в том, что глупая самоуверенная толстуха даже и не задумается о том, чтобы в ближайшее, время куда-нибудь сдристнуть; не сомневаясь в победе, позволит втянуть себя в затяжные разборки, а когда поймет, что переоценила свои возможности, уже будет поздно.

О том, что надо было сообщить Вике, что первый уровень защиты дискеты Лэрд с Дрюкером всё же сломали, и теперь нужна какая-то электронная «таблетка», Тамара вспомнила лишь на обратном пути.

«Дерьмо! Распроклятье!»

Хотя никакой ее вины в этом не было. Оказалась бы пообязательнее Энглер, приехала бы домой вчера вечером, как обещала, не порола б сегодня горячки со сборами, так неужели Тамара тогда забыла б сказать ей об этом электронном ключе?

Насчет того, что ей повезет, и толстуха появится в «Орхидее» в первый же день, Тамара не испытывала никаких особых иллюзий. Но безрезультатно провести шесть вечеров подряд в «Ауди», припаркованном на Загородном проспекте, метрах в пятидесяти от заветного кабака, терпеливо дожидаясь, когда у ресторана остановится знакомый по фотографиям «Патрол» и из него вытряхнется Светлана Петровна, — это уж чересчур!