— До свидания. Заходите еще, — с облегчением распрощался с громилой Андреем швейцар.

— Ты со мной? Или с ними? — выйдя на улицу поинтересовалась у Сани Тамара.

— С тобой, — без лишних раздумий кивнул «пинкертоновец» и охотно устроился в «Ауди» на переднем сиденье. — В какой-нибудь клуб?

— Ну его к дьяволу! — Тамара нырнула за руль и, не тратя попусту времени, со скрипом отчалила от бордюра. — Поехали прямо ко мне?

— Идет. Но сразу предупреждаю: у меня есть невеста.

— Хм, невеста… — презрительно ухмыльнулась Тамара. — Какой анахронизм! Не боись, Саня. Я и не думаю женить тебя на себе. Я же прошу у тебя самую малость. Всего одну ночь. А потом мы опять незнакомы.

Всю дорогу домой Светлана Петровна молчала. Лишь перед самой Вырицей задумчиво произнесла:

— Она права, эта сучка. Настало время нанять нормальных телохранителей. Эти двое мальчишек на «Жигулях» никуда не годятся.

— Хм… А меня значит тоже… в отставку? — прогудел Николай.

— Разговор не о тебе, а том, чтобы ты подыскал себе профессиональных помощников. Скажем… м-м-м… четырех человек.

— Это будет дорого стоить.

— Я не нищая. Так что завтра же утром займись этим вопросом. У тебя есть какие-нибудь связи, знакомства?

— А зачем связи? — беспечно пожал могучими плечами водитель, любовник и телохранитель в одном лице.

— А затем, идиот, что я хочу, чтобы меня охраняли настоящие профессионалы, а не жулье, которое купило лицензии, а само даже не представляет, с какой стороны заряжается пистолет! Ты знаешь в городе хоть одно солидное охранное агентство.

— «Богданов и Пинкертон». Самое солидное. И самое неприступное.

— Что значит «неприступное»? — недовольно поморщилась Светлана Петровна. Она давно приучила себя к тому, что ничего неприступного для нее не существует.

— Эта фирма нечто вроде закрытого клуба, вход в который открыт только для постоянных клиентов. Приобрести их услуги практически невозможно.

На этот раз Светлана Петровна поморщилась, услышав столь же неприемлемое ею понятие «невозможно».

Всё возможно, если на это есть деньги и связи!

— «Богданов и Пинкертон», говоришь? Ладно, я завтра сама займусь этим вопросом. Не пройдет и недели, как заключу с этими неприступными договор. Вот увидишь! А сейчас, как только доставишь меня домой, езжай в «Простоквашино» и выполни там одну мою просьбу.

— Какую просьбу?

Губы Светланы Петровны раздвинулись в плотоядной улыбочке.

— Отправляйся к Игнату, вытаскивай этого идиота из теплой постельки и выводи прямо на улицу. Прямо в трусах. Или в чем он там сейчас спит.

— Ну и чего на улице? — тупо спросил Николай.

— А на улице отметель этого мудозвона так, чтобы он потом месяц не мог подняться с кровати. Только смотри, чтобы не пришлось отправлять недоноска в больницу. Синяки, отбитые почки, вышибленные зубы — это сколько угодно. Но дальше — ни-ни. Ну, ты же умеешь. Не мне тебе объяснять, как это делается.

— А за что его так?

— А вот когда он тебя спросит, за что, расскажи ему все, что сегодня произошло в «Орхидее». Как буквально в десяти шагах от меня стояла его племянница, труп которой он закопал в лесу еще семь лет назад. И обязательно передай ему ее фразу о том, что настала пора расплачиваться с долгами. Когда Магистр три дня назад передал мне привет от какой-то Тамары Астафьевой, я ему не поверила. Решила, что это какой-то нелепый розыгрыш! Но сегодня увидела эту дрянь лично! И лично от нее слышала, что самоубийство Карамзюка — вовсе не самоубийство, а ее поганых рук дело! Мерзавка! Что я с ней сделаю, когда изловлю!!! А изловлю очень быстро! Но прежде всего — телохранители! И этот уродец Игнат!

— Сделаем, — радостно хохотнул Николай.

У него уже вовсю чесались огромные кулачищи.

Находясь в счастливом неведении, что над ним нависла такая опасность, довольный Игнат как раз в этот момент слез со старшей медсестры сиротского комплекса «Простоквашино» Федоренко Оксаны Григорьевны, 24 лет, и, повернувшись к ней тощей задницей, сразу же захрапел.

Спокойного сна оставалось ровно на сорок минут, прежде чем его разбудит оглушительный грохот в дверь, который учинит подъехавший выполнять просьбы Светланы Петровны ее шофер, любовник и телохранитель Николай.

В кабинете, размерами не менее хоккейной площадки, их было трое: высокий подтянутый старик, в свое время дослужившийся до звания генерал-лейтенанта и уволившийся из армии пять лет назад, чтобы занять должность, формулирующуюся до смешного расплывчато — «помощник»; крупный мужчина лет сорока с бульдожьей физиономией — начальник личной охраны и ответственный по всем вопросам внутренней безопасности и сам Шикульский, застывший в углу кабинета и задумчиво разглядывающий ярких тропических рыбок, лениво плавающих в просторном аквариуме.

— Итак, всё изначально пошло вверх тормашками, — наконец прервал он затянувшееся на добрый десяток минут молчание. — Мало того, что напортачил этот питерский недоносок, так еще девка оказалась скользкой предусмотрительной стервой, ловко обошла нас на вираже и привлекла к себе в помощники третью силу. — Шикульский подошел к столу, взял папку с досье на Олега Анатольевича Лаевского, подержал ее секунду в руке и раздраженно швырнул обратно. — Проще простого ликвидировать и того, и другого. Но оставим это, как запасной вариант. Что Энглер, что эта Ласковая Смерть вызывают у меня если и не симпатию, то уважение. Хотя бы тем, что пока ведут в матче со мной с сухим счетом. Я хочу видеть их в штате своих помощников, — неожиданно подвел черту олигарх. — Ваши мнения?

— Можно вступить с ними в переговоры.

— И признать свою слабость.

— Можно вступить с ними в переговоры на своей территории, предварительно захватив обоих.

— Подобный захват без кровопролития не обойдется. Час назад мне звонили из Питера и доложили, что Энглер таскает за собой четверых бодигардов, служивших еще год назад в ФСО. Что же касается Олега Лаевского, то он один стоит тех четверых из ФСО. Без грандиозного шума здесь не обойтись

— Тогда черт с ними, с этой парочкой. Весь свет кругом на них не сошелся. Отправляем в Питер двух снайперов. Важнее положительно решить вопрос с «Богатырской Силой». А эти двое со своей бандой не просто путаются под ногами, а уже постепенно перехватывают инициативу.

— Я что же, не в курсе, по-твоему, — раздраженно произнес невысокий субтильный Шикульский, который внешне скорее напоминал жокея в отставке, чем всемогущего олигарха, — что эта соплюха за сутки успела наломать таких дров, что другому не под силу сделать и за неделю. Вот почему я и хочу видеть ее не в могиле, а рядом с собой! Живой и невредимой! И преданной мне до мозга костей! — Дмитрий Романович прогулялся по огромному персидскому ковру, который два года назад приобрел на аукционе за восемьсот тысяч долларов. Снова остановился напротив аквариума. В кабинете опять на несколько минут повисла гнетущая тишина. Наконец прерванная: — Итак! Наша тактика на ближайшее время: в открытую драку не лезть, держать под контролем каждый шаг этой стервозы. В качестве запасного, разработать вариант с ее ликвидацией, но команду на это отдам я лично, когда станет ясно, что других путей нету. Сегодня же — крайний срок завтра — мы должны продемонстрировать этой шпане свою силу. Показать, что от войны с ними не уклоняемся, и при этом, воевать собираемся не просто жестко, а жестоко.