– Магесса! – Полный торжества и ликования голос кухарки встретил меня, когда до последней ступеньки оставалось не меньше пяти ее близнецов. – А сказали, будете час купаться! У меня пирог еще не готов!

– Очень хотела вас всех увидеть, – почти не покривила я душой, старательно не замечая толику упрека, прозвучавшего в ее голосе. – А где папа?

– Тут я! – Отец уже шел ко мне от эркера, и я видела по его лицу, что он еле сдерживается, чтобы не побежать.

Потому и кинулась навстречу сама. Обхватила руками за пояс, прижала лицо к широкой груди и немножко поплакала… просто от счастья, что наконец-то они закончились, полные страха и тревоги военные дни.

– С мокрыми волосами гуляешь, – мягко пожурил отец, но я точно знала, произнести он хотел совсем другое.

– Потому и шла сюда, – пояснила я, хотя тоже хотела сказать не об этом, – думала, Алентина или Хенна поблизости, подсушат. Маги тут вместо фена.

– Хенна недавно ушла, – словно невзначай доложил отец, и я решительно потащила его в эркер.

– Пойдем посидим, поговорим, а то я тебя еще толком и не видела. Тут солнышко, волосы быстрее высохнут…

Некоторое время мы обменивались ничего не значащими замечаниями. Папа скупо рассказывал новости о моих друзьях, больше расспрашивал о моей жизни тут и изредка мрачно вздыхал.

– Я так понял, – выговорил наконец, – возвращаться на родину ты не собираешься в любом случае?

– Нет, не собираюсь. Просто не представляю себя там, без друзей, дракош… – Я запнулась и решила пока не уточнять, без кого именно еще мне не прожить.

Хотя знала уже совершенно точно: не имеет никакого значения, их проклятые запечатления и привороты сыграли свою роль или они только подтолкнули, помогли рассмотреть и не пройти мимо самого дорогого мне человека. Но изменить уже ничего нельзя. Остается только ждать, как подействовало снятие приворота с любимого, и если он скажет, что ошибался, просто стиснуть зубы и как-то жить дальше. Хотя пока я даже не представляю как.

– Тогда и я останусь с тобой. – Отец нахмурился, поиграл желваками и отвернулся к окну. – Извини, не хотел об этом. Но надо, чтобы ты знала…

– Пап… я теперь взрослая девочка и отлично понимаю – иногда получается не так, как мы хотим.

– Ты его… разлюбила? – напрямую спросил отец, и это было лучше, чем осторожные заходы издалека.

– Нет. Ни на грамм. Но сегодня мне сказали, что началось все с приворота. Бросил один… друг, чтобы крепче меня привязать. И Дэсу это тоже объяснили. Вот и жду, пока он разберется, что чувствует на самом деле.

– Томка… бедный мой детеныш… – Папа шагнул ко мне, обнял, погладил по волосам. – Как это паршиво, когда ничем не можешь помочь.

– Ладно, я сильная, – сквозь слезы улыбнулась я. – Но ты вроде хотел что-то объяснить? Но если больно, то не нужно, потом когда-нибудь.

– Нужно, – горько усмехнулся он, – и, наверное, мне самому тоже. Короче, так – мы разошлись. И ребенка не будет.

– Черт, – охнула я, представив, что же могло случиться, раз жизнь повернулась такой страшной стороной, и не смогла больше произнести ни слова.

– Я сам виноват – уперся, когда они со Светой пристали с этим памятником. Пусть бы себе стоял, кто бы его увидел. Но тогда мне казалось это предательством. А она настаивала, вдруг обвинила меня в жадности… Света там выбрала глыбу мрамора и скульптуру.

– Черт, – повторила я, только теперь сообразив, что речь идет о памятнике мне.

– Я, дурак, с чего-то решил, что она мне поверит, – снова отвернувшись к окну, процедил отец, – и рассказал ей все. И твои рисунки показал. А она пригласила психиатра. Я его выставил. Тогда мы поссорились в первый раз. Ну о чем бы я стал с ним говорить, этим самодовольным типом? А через несколько дней она сказала, что плохо себя чувствует, и легла в больницу.

Папа молчал долго. Я не торопила, мне уже все и так было ясно – практичная мексиканка вовсе не желала иметь ребенка от сумасшедшего. А вдруг еще ему передастся?

– Хуже всего, что она все рассказала Свете. И когда я вернулся домой, меня не взяли на прежнюю работу, попросили принести кучу справок от врачей…

И это я тоже понимала. Проявить такую «заботу» вполне в духе Светы.

– Пап… я не могла раньше. Наш мир подойдет близко только через месяц, на два дня. А надолго подходит осенью. Я тебе обещаю: мы сходим к ним, к обеим. У меня где-то завалялся тазик драгоценных камней… Клянусь – все на себя повешу, пусть потом три года локти грызут.

– Да не нужно, – вдруг облегченно улыбнулся отец, – это было почти полгода назад, я уже в норме. Лишь бы у тебя все хорошо было.

– Зейр Георгий… – У входа в эркер стояла Хенна и смотрела на меня как-то смущенно. – Тесса, ты не против, если я покажу твоему отцу остров?

Черт, охнула я про себя, разглядев, что эргесса принарядилась в новое платье. Вот почему он так торопился мне все объяснить! Это же просто замечательно!

– Нет, очень даже не против. – Я взяла ее под руку, протянув вторую отцу. – Но я считаю, что будет неправильно трепать такое красивое платье по камням острова.

И едва ничего не подозревающий папа взял меня за руку, перенесла нас во дворец повелителей. В тот самый парадный зал, где когда-то приставал ко мне бывший мэр Липена.

– По-моему, в таком наряде нужно гулять по дворцу, – сообщила я и отпустила их руки. – Когда захотите вернуться, позовешь.

– Таресса?! – Незнакомый воин радостно смотрел на меня. – Я сейчас сообщу, что вы прибыли.

– Не нужно, – остановила его, – я уже ухожу. Пришла на минутку, привела отца, Хенна хочет показать ему дворец. А Кантилару передай привет, я прибегу через день или два, у меня есть идея.

– Не говори про идею, – лукаво хихикнула Хенна, – он от этого слова поднимает весь дворец по тревоге.

– Ладно, это я тебе еще припомню, – так же шутливо пообещала я и спешно вернулась назад.

Отлично помню, как умеют бегать эти блондины.

В моей спальне было по-прежнему тихо и уютно, доносился запах Дишиного пирога, синело за стеклами балкона весеннее море… а в душе плескалась боль. Я еще раз попросила дракошу тайком открыть мне экранчик на Дэса, внимательно рассмотрела его плотно сжатые губы, прищуренные глаза… Сейчас он как никогда походил на того эрга, что так язвительно обещал мне когда-то порку на конюшне.

Но теперь я точно знала, означать это может только одно: Дэсгард не желает, чтобы кто-то лез в его чувства, и потому нацепил свою старую маску.

И кстати, о чувствах… Я попросила дракошу еще раз пробежать максимально близко от мужа и открыть экран так, чтобы я все слышала, видела и ощущала.

Напрасно он старался, мой металлический питомец. Никаких эмоций. Зато я заметила в соседней комнате Неджериза и его супругу. Они о чем-то договаривались с Вандерсом и, судя по услышанному мною обрывку разговора, как раз прощались.