В 1988 году, после восьмилетней войны, потери в которой составили свыше полутора миллионов человек и в ходе которой впервые с 1918 года широко применялись отравляющие газы, истощенные стороны подписали вынужденное перемирие. Перед Саддамом встала задача восстановления Ирака после войны, длившейся дольше, чем любая из двух мировых войн столетия. Несмотря на общее мнение, что Ирак победил (Хомейни назвал перемирие «отравленным кубком, из которого он отпил против своего желания»), эйфория победы не могла продолжаться долго. Пока в Тегеране царил траур, народ на улицах Багдада танцевал, однако иракская экономика находилась в руинах. По мнению экспертов, для восстановления экономики Ирака до уровня начала 1980 года требовалось 230 миллиардов долларов (в ценах 1989 года) и от пятнадцати до двадцати лет. Годовой дефицит иракского бюджета составлял 10 миллиардов долларов, внешний долг превышал 75 миллиардов долларов, причем основными кредиторами были Саудовская Аравия и Кувейт. После своей войны Саддам столкнулся с экономической катастрофой.

Безусловными приоритетами стали избавление от внешнего долга и демобилизация армии, чудовищно выросшей за годы войны. Восемнадцатилетним призывникам 1980 года после окончания войны было по 26 лет (тем, кто остался в живых). Однако лишь немногие из них были демобилизованы сразу после войны, так как первое время Иран отказывался подписывать мирный договор. Все попытки Саддама спасти положение на протяжении восемнадцати месяцев после первой войны в Персидском заливе потерпели неудачу. Приток демобилизованных солдат в дестабилизированную экономику вел к росту безработицы и тормозил восстановление Ирака. Иран тянул время на мирных переговорах в ООН, вынуждая Ирак держать в состоянии боевой готовности огромную армию, которая продолжала истощать экономические ресурсы нации.

В довершение всех бед попытки Саддама заставить другие арабские государства региона аннулировать военный долг Ирака не находили отклика, несмотря на его напоминания, что Ирак боролся с режимом Хомейни, чтобы защитить своих соседей по Персидскому заливу от шиитского фундаментализма. Соседи не хотели ничего слышать и настаивали на полном возврате долгов. В начале 1990-х годов Саддам повысил ставки, потребовав от своих нефтеносных соседей не только аннулирования долга Ирака, но и немедленных вливаний в экономику Ирака 30 миллиардов долларов. К этим требованиям оказания помощи он добавил новую, более угрожающую ноту: «Пусть правительства Залива знают, что, если они не дадут нам эти деньги, Ирак найдет способ их получить».

Эти угрозы и требования сопровождались мерами, направленными на сокращение общей добычи нефти на Ближнем Востоке. Целью такого сокращения было повышение мировых цен на нефть. В соответствии с фундаментальными законами спроса и предложения, если бы западным покупателям предлагалось меньше нефти, цены на нефть повысились бы, а если бы цены повысились, то Ирак, как основной член Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК), заработал бы огромные деньги. Добыча нефти, по сути, была основным источником доходов Ирака.

После войны 1980—1988 годов Ирак и Иран потребовали от своих коллег по ОПЕК сократить добычу нефти, чтобы эти два государства смогли возместить свои военные расходы увеличением доходов от продажи нефти. Другие члены ОПЕК отказались. Хуже того, Объединенные Арабские Эмираты и Кувейт начали толкать цены вниз путем увеличения своей собственной добычи, тем самым лишая Ирак любой надежды на дополнительные доходы от нефти. В тот период, похоже, ни один аналитик разведки не был способен заметить, насколько серьезную угрозу для Саддама Хусейна представляла комбинация недовольства внутри страны, банкротства внешней политики и нежелания соседей идти ему навстречу. Тяжело голове, носящей корону среди интриг багдадской политики. Он знал, что само его выживание как лидера Ирака будет поставлено на карту, если он не сможет обеспечить послевоенное экономическое восстановление. С учетом этих обстоятельств вряд ли можно удивляться тому, что он начал проводить жесткую линию в отношении своих, как он считал, скаредных и упрямых соседей.

Удивительно то, что угроза стабильности в регионе никем не воспринималась всерьез. Ведь Ирак был во-оружейным до зубов государством, только что закончившим войну с Ираном. Мало того что в 1990 году Ирак оставался в состоянии боевой готовности — он еще и находился в отчаянном экономическом положении, с чувством жгучей обиды и с диктатором во главе, чье поведение становилось все более непредсказуемым. Эта ситуация представляла собой опасный вызов сытой самоуспокоенности богатых нефтешейхов региона. Если государства Персидского залива еще продолжали сомневаться в серьезности намерений Ирака, арабский саммит в Багдаде в мае 1990 года предельно прояснил позицию Саддама. Он сказал своим гостям, что «каждый доллар, вычтенный из цены барреля нефти... обходится Ираку в миллиард долларов в год», и призвал ОПЕК поднять цену до 25 долларов за баррель. Увидев, что его просьба не встретила понимания, Саддам прибегнул к угрозам. По его мнению, решение Кувейта и Объединенных Арабских Эмиратов увеличить свое собственное производство нефти и за счет этого добиться снижения цен было нарушением соглашений по квотам и, по сути, объявлением экономической войны Ираку. Чтобы исключить любое возможное недопонимание, Саддам добавил: «Война ведется солдатами... но она также ведется экономическими средствами. Поэтому мы взываем к нашим арабским братьям, которые не хотят войны с Ираком, ибо это фактически своего рода война против Ирака. Я уверен, что наши братья полностью отдают себе отчет в нашей ситуации... но теперь мы достигли той стадии, когда мы больше не можем противостоять этому давлению».

Это уже был cri decoeur[21] диктатора, боявшегося за свой имидж, а также ясное предупреждение относительно его намерений и возможного образа действий. Хотя заявление прозвучало за закрытыми дверями, оно в скором времени стало известно западным дипломатам и экспертам по Ираку. Проблемы Саддама были доведены до сведения более широкой аудитории, и ни один аналитик разведки не мог впоследствии — не кривя душой — заявить, что он не знал о том, что намеревался предпринять Саддам, если бы ему было отказано в его просьбе.

Реакция стран Персидского залива, особенно Объединенных Арабских Эмиратов и Кувейта, на признание Саддамом своих трудностей и плохо завуалированную угрозу, состояла в том, что они их попросту проигнорировали; они не объявили мораторий на выплату долгов Ирака, не предоставили Саддаму дополнительный кредит и не сократили свою собственную добычу нефти. Не считаясь с принципами деятельности ОПЕК, они увеличили нефтедобычу. Результатом стало дальнейшее падение цен на нефть.

Гнев и разочарование Саддама вскоре дали о себе знать. В июне 1990 года он осудил ОАЭ и Кувейт как участников «тайного заговора против региона в интересах Израиля». Упоминание Израиля было многозначительным и зловещим. Саддам начал кампанию за объединение своих «арабских братьев» против других арабов. В соответствии с одним из возможных толкований знаменитого изречения доктора Джонсона «Патриотизм — последнее прибежище негодяя», любой арабский призыв к сплочению против Израиля всегда служил прелюдией к агрессии в той или иной форме, тем более что Саддам до этого демонстрировал достаточный прагматизм, поддерживая деловые отношения с Израилем во время войны с Ираном. Оказавшись в практически безвыходном положении, Саддам начал издавать боевые кличи.