– Помню, помню! – отмахнулся Царёв. – А ты не забывай про ноу-хау, вбитые в «Го…». Хм. Ну, ты меня понял. Спускайся! Часок повиртуалим!

– Ладно, – сдался Кнуров. – Часок – это ещё куда ни шло…

– Во! – обрадовался Гена. – И прихвати девушку! Нам по программе нужна девушка. Хорошенькая чтоб!

Тимофей поглядел на Юлю.

– Не составите компанию? – спросил он, не особенно надеясь на согласие и уже подыскивая в уме замену Юле. Может, Лена из техотдела?..

– С удовольствием! – улыбнулась Шумова, и Тимофею стоило труда скрыть лёгкую растерянность, перемешанную с радостью.

На лифте они спустились на нижний этаж и прошли в дем-зал, где Царёву выделили угол – просто выставили пластмассовую перегородку. У входа стоял Гоцкало и сиял.

– Проходите, проходите! – заговорил он тоном приказчика-проныры и завёл шефа с его секретаршей в фантомат – низкий павильон, покрытый сверху блестящими решётчатыми щитами стереосинерамного демонстратора. Из ровного пола вырастали стойки неясного назначения, торчали грубые проволочные каркасы, обтянутые полосами ткани и изображавшие то ли скалы, то ли дома.

– А Генка где? – спросил Кнуров. – Или Мишка?

– Царь ниже! – Гоцкало показал пальцем в пол. – На цокольном. Наладка, настройка, всё такое… А Михайлу я уже второй день не вижу. Звонил ему, бубнит, что занят.

– Ясненько… А что хоть за погружение? – поинтересовался Тимофей.

– Да обычный вестерн… Время – приблизительно в году 1867-м, штат… толи Нью-Мексико, то ли Аризона… В общем, где-то там. Будете вы, Генка, Гияттулин с Сенько… Короче, так. Даю вводную: небольшое ранчо «Ту-бар» – наше с вами ранчо – пытается захапать жадюга-сосед. Бур Хэтч – так его зовут. «Ту-бар», естественно, сопротивляется. Хозяйкой на нём – Росита Кальдерон. – Гоцкало поклонился Юле. На щеках девушки проступил румянец удовольствия. – Генка у сеньориты за управляющего… Будет Джин!

– А мальчики? – спросила «сеньорита».

– А мальчики поработают ковбоями, – улыбнулся Гоцкало. – Тимофей у нас будет ганфайтером… Согласен, Тимоти?

– Спрашиваешь…

– Ну и отлично! Сам не знаю, что из этого всего получится… – признался Гоцкало. – Вариативность очень высока. Если не подлаживаться под обстоятельства, а сопротивляться им, реальность от этого обязательно изменится. Виртуальная, я имею в виду.

– Как в жизни, – глубокомысленно заметил подошедший Гияттулин.

– Почти что… Жизнь ведь не переиначишь, по-новому не проживёшь, а здесь – сколько угодно. Мы, собственно, для того фантомат и разрабатывали – проверять степень предсказуемости и смотреть, как меняется реальность с момента бифуркации. «Гото» предугадывал вариант с нулевым балансом оптимала! К-хм… Ну, ладно… Заговорился что-то… Занимайте модули!

Нейромодули походили на стандартные реанимационные блоки со «скорой» – кубоватые, с прозрачным фигурным колпаком. Тимофей откинул верх модуля, отмеченного двойкой, натянул тяжёлый шлем, залез на удобнейшую и мягчайшую автокровать – лежишь, словно на облаке… Колпак бесшумно упал в пазы.

– Провести тестирование периферийного оборудования, – донёсся голос Гоцкало.

– Телетакторы… тест прошёл, – забубнила сервисная программа. – Имитаторы… тест прошёл… Энергопотребление… тест провален! Внимание! Сбой периферии на пятом модуле!

– Гияттулин, – быстро сказал Гоцкало, – проверь разъёмы шлема! Продолжить тест.

– Энергопотребление… тест прошел… Нейроинтерфейс… тест прошёл… Тестирование завершено. Подключать периферийное оборудование?

– Да.

– А не передумаете?

– Нет. Подключай.

– Как скажете! Выполнено.

– Ввод.

… Рассвет сошёл на Аризонскую пустыню в привиденческих одеждах. Пепельно-серое небо над цепью далёких гор затеплилось розовым, словно разворошили угли. Где-то за скалами, за голыми холмами, жалобно затявкал койот, негромко застонал дикий голубь. Звёзды потухли – все, кроме одной. Потом поблекла и она.

Тихонечко треснула сухая веточка, и Тимофей проснулся. Так он спал?! И всё, нажитое душой и памятью, все это только сон?! Да не может такого быть! Кнуров откинул одеяло и сел. Ага, спал! Лёг почивать в демзале, а пробудился где-то на Диком Западе… Он оглядел себя. На нём были кожаные ковбойские штаны; под чёрной курткой испанского стиля надета серая фланелевая рубаха. Об этом он читал – такая расцветка удобна, она сливается с любой тенью. Неподалёку пасся его конь – чалая животина с тремя белыми «чулочками». Грива отвалом на бок, хвост на относе – красивый коняка.

Божечки мои, до чего же всё реально! Просто не верилось, что всё вокруг – и эти чёрные, словно обугленные кактусы на фоне розовеющего неба, и утренняя зябкость, и угрюмо шелестящие пучки бизоньей травы – всего лишь скопище фантомов! Они ему кажутся…

Тимофей осторожно поднял руку, нащупывая колпак нейромодуля, и не нашёл его. Загрёб слева – пусто, загрёб справа – и наколол ладонь о колючую опунцию. Чёрт, больно! Посасывая ранку, Кнуров улыбался. Молодец, Генка! На дворе 1867-й, кругом рыщут кровожадные апачи, шерифы чистят от бандюг ковбойские городки… и он в самой серёдке этого действа! А завтра, в году 2033-м, у него совещание, комплекс заводов сдавать скоро, линии И-фильтров готовы к пуску… М-да… В такую виртуалку очереди выстроятся!

Тимофей протянул руку за чёрным широкополым стетсоном, нахлобучил его. Потряс стоптанными сапогами (скорпионы обожали ночевать в скинутой обуви) и влез в них, потянув за голенища. Как раз. Подпоясался оружейным поясом, потом вытащил из кобуры увесистый шестизарядник. Полюбовался. Старенький «смит-вессон» 44-го калибра. А рукоятка… Явно не пластмасса. Из слоновой кости, наверное. Тимофей прицелился. Ну-ка… Нет, сначала надо почистить. Он вынул из барабана патроны, тщательно протёр каждый из них шейным платком, протянул выцветшую тряпицу через ствол, проверил спусковой механизм и зарядил револьвер по новой. Только хотел встать, как опять треснула ветка. Кнуров бросил взгляд на коня. Чалый замер недвижимо – уши торчком, ноздри тревожно втягивают воздух. Почуял кого-то.

Тимофей на цыпочках подбежал к чалому, шепнул ему на ухо что-то ласковое о «хорошей коняшке». Рукой огладив конскую морду, он крепко сомкнул пальцы на мягких губах чалого, чтобы тот не заржал, а сам прислушался. Чья-то лошадь шла шагом… И цоканье подков – размеренное, осторожное – делалось всё слышнее. Вдруг неопознанный шагающий объект вынырнул из-за молодой поросли меските и приветственно заржал. Тимофей расслабился. На чубарой кобыле (настоящая аппалуза – белая, с чёрными пятнами и серой отметиной), сидя в дамском седле, ехала Юля Шумова. На ней был серый костюм для верховой езды; широкая юбка прикрывала седло и бок лошади.

– Буэнас диас, Тимоти! – улыбнулась девушка.

– Привет, Юля…

– Кто-кто?! – Ресницы Юлины запорхали, как перья совы на ветру.