Она вздрогнула:

— Ну что ж… Саша влюбился в меня сразу, еще на первом курсе. А я… Я была глупая, взбалмошная, непутевая девчонка. Уже на пятом курсе я вышла за его друга, за Лешку… Это был такой удар для него. Саша очень переживал, хотел даже бросить институт, а потом, назло мне, взял и женился на моей подруге Светке.

— А я думал, что вы сразу вышли замуж за Румянцева…

— Нет, это у меня второй брак. Мой первый муж тоже учился с нами в одной группе. Вот он, — она показала пальцем на белобрысого паренька, который на фотографии держал ее за руку. — Леша был очень умный мальчик, ему предрекали блестящую медицинскую карьеру…

— А почему был?

— Потому что его уже нет в живых. Он умер.

— Извините…

— Ничего страшного, — Румянцева снова потянулась за сигаретой. — Но, по-моему, мы несколько отошли от интересующей вас темы. Вы сказали, что считаете, что Сашу убили? У вас есть какие-то доказательства?

Я, естественно, ничего не стал говорить ей о своих умозаключениях и информации, скинутой мне Резаковым, и попытался перевести наш разговор в несколько иную плоскость.

— Скажите, Ирина Сергеевна, то, что писалось в книге о злодеяниях профессора Ротвангига, — насколько это все правдоподобно? Я имею в виду: ваш муж, он действительно может быть причастен к контрабанде человеческих органов?… Хотя вы вправе не отвечать на этот вопрос…

— Нет, отчего же, — перебила меня Румянцева. — Я отвечу вам честно: теперь я уже ничего не могу знать наверняка. Сначала, когда я прочитала эту книгу, я подумала, что все это полный бред. Но потом, по реакции мужа… Словом, мне стало казаться, что какая-то доля правды во всем этом может быть. Вы удивлены моей откровенностью?

Я неопределенно пожал плечами, и она продолжила:

— Знаете, сейчас, после смерти Саши, мне уже все равно.

— Я очень благодарен вам, Ирина Сергеевна, за то, что вы со мной столь откровенны. Тогда еще один вопрос: как вы думаете, кто мог быть автором этой самой книги?

На этот раз Румянцева задумалась надолго. Глядя на нее, мне показалось, что она и сама уже не раз задавалась подобным вопросом. Но тут неожиданно у нее на столе зазвонил телефон. Она взяла трубку:

— Слушаю… Это вы?… Да-да, конечно… — (Я отметил, что Ирина Сергеевна была чрезмерно взволнована). — Хорошо… только у меня здесь посетитель. Подождите, мы сейчас закончим разговор…

Она положила трубку, снова потянулась за сигаретой и с явной растерянностью в голосе произнесла:

— Прошу прощения, Георгий Михайлович, но я вынуждена просить вас удалиться. Ко мне сейчас придет очень важный клиент. К тому же, — она посмотрела на часы, — мы, кажется, и так уже чрезмерно превысили нашу с вами первоначальную договоренность.

Мне ничего не оставалось, как распрощаться. Я закрыл за собой дверь кабинета, отметив, что за какие-то полчаса получил возможность наблюдать эту странную женщину в совершенно разных, непохожих друг на друга ипостасях. Она была ранимой, беспомощной, злой, решительной, циничной, кокетливой… Словом, разной. Вот только улыбку напоследок она мне все-таки не подарила.

Да и ладно, как-нибудь обойдусь.

В полутемном коридоре я неожиданно столкнулся с мужчиной, который явно чего-то ожидал здесь. Завидев меня, он стремительно шагнул в сторону, куда рассеянный неоновый свет не попадал совсем, и я лишь на долю секунды успел увидеть его лицо, которое показалось мне знакомым.

Мужчина без стука вошел в кабинет Ирины Сергеевны и закрыл за собою дверь. Видимо, это и был тот самый, напугавший Румянцеву, посетитель, из-за визита которого она столь внезапно прервала нашу задушевную беседу. Я прислушался — звука защелкиваемого замка не последовало. Любопытство распирало меня, и под надуманным предлогом («Ох, извините, не у вас ли я случайно, оставил свои перчатки?»), я решил вернуться и тихонько открыл дверь. В кабинете никого не было. Дверь в соседнюю комнату была закрыта, и это означало, что данный посетитель, в отличие от меня, под статус супер-VIP, безусловно, подпадал. Я на цыпочках пересек кабинет и прильнул ухом к двери.

«Н-да, дожил, Георгий Михайлович! Седина, блин, в бороду… Ну а бес, соответственно, в табло».

— Я так понимаю, Ирина Сергеевна, после произошедших событий заказ подлежит аннулированию? Но поскольку договором форс-мажор предумотрен не был, я имею право не возвращать полученный аванс… Ну что вы молчите?

После долгой паузы голос мадам Румянцевой решительно произнес:

— Заказ остается в силе.

— Я вас правильно понял?

— Вы меня правильно поняли. Когда? Вы затянули уже на целых два дня.

— Согласитесь, что при сложившихся обстоятельствах спешить было бы неразумно. Впрочем, завтра, я думаю, это будет реально… Вы можете гарантировать, что к трем часам дня клиент будет вести себя согласно оговоренного распорядка?

— Да. Я постараюсь. А вы подготовили все необходимое?

— Об этом можете не беспокоиться. Что касается вашего алиби, то у вас будет две минуты. Пожалуйста, заранее продумайте причину своего возвращения. Не суетитесь, но и особо не медлите. Две минуты я вам гарантирую твердо.

— Вы уверены в результате?

— Уверен. И вы сами сможете в этом убедиться. Завтра мы с вами опровергнем тезис о том, что люди не летают. Еще как летают. Да и «мерседесы» тоже. Причем очень высоко. Хотя недолго.

— Перестаньте, это не смешно.

— Полностью согласен с вами, Ирина Сергеевна, какой уж тут смех…

Невидимый собеседник Румянцевой слишком близко подошел к двери, поэтому я счел разумным от греха подальше незамедлительно ретироваться. По-моему, я и так уже услышал слишком много.

«Аи да Ирина Сергеевна! Вот это баба! Это кого же она решила отправить в полет? Никак своего уважаемого супруга?» Я быстренько спустился в холл. Давешняя блондинка проводила меня до дверей и выпустила на свет божий… Вернее, в темень божью.

Я приехал домой и сразу же собрался залечь спать, решив переварить свалившуюся информацию на свежую голову. В любом случае немного форы у меня есть — «акция» запланирована на завтра на 15.00. Самое дурацкое, что я до сих пор не могу нащупать главного — мотива. На хрена Ирине убивать своего мужа?… Ладно, все — завтра. А сейчас спать.

Около двенадцати ночи меня разбудил телефонный звонок. Рассыпавшийся в извинениях дежурный по Главку сослался на то, что не смог найти меня в течение дня, и передал просьбу своего начальства послезавтра подъехать для важного разговора на Суворовский. Затем он доверительно и под большим секретом сообщил, что, по циркулирующим в УУРе слухам, мне будет предложено восстановиться в органах в должности начальника «убойного» отдела. Стоит ли говорить, что после такого, с позволения сказать, «секрета», я не смог уснуть, проведя всю ночь на кухне в компании кофейника и «Беломора». К утру я уже точно знал, что сегодня отвечу большому генеральскому хуралу и совершенно не представлял, что после этого скажу Обнорскому.