предельную нагрузку на этот стул проверяли. Включена в авторский коллектив.

По дороге к Главному меня остановил плакат. Скончался престарелый Горошкин? Но черной каймы не было. Горошкин — ветеран. Был издан даже приказ, разрешавший ему спать в медпункте после обеда. У нас шутили: «Горошкин спит час по приказу и семь — без».

Я прочел «Молнию»:

«Поздравляем Ивана Степ. Горошкина с победой! Перекрыт рекорд СКБ. Теперь рекорд коэффициента усидчивости — 97,67 процента!»

— Садитесь. Нет, вот сюда, — показал Главный на спецстул. — В кресле ваше трудовое время не зачтет ЭВМ.

Я сел. На настольном табло вспыхнуло: «Отдел 7».

— Привстаньте. — Надпись погасла. — Садитесь. — Я зажег табло ягодицами.

— Еще? — вежливо спросил я.

— Достаточно. За ваше отсутствие Горнера заменил Прохин…

— Почему не Голопятов? — не удержался я.

— Голопятов не тянет. Он непорядочный человек: на опробование спецстула явился с гантелями в карманах.

«Гантели в карманах»? Это, по-видимому, что-то новое, вроде «шариков не хватает».

Поглядывая в таблицу, стал вычислять что-то на линейке.

— Ваш вес меньше Прохина, но больше Штейна.

Польщенный, я восхитился Главным. Как Цезарь, он делал сразу три дела: вычислял, изучал таблицу и давал верные оценки своим маршалам.

— Мы завершаем AC-восемь, а… — начал я канючить.

— АС-восемь — что такое? — зевнул он.

— «АС-восемь, — прочел я с наклейки на папке, — автоматическая система, по перегрузке живой рыбы при нерестовом ходе через плотины гидростанций».

— Вы поправились?! — вдруг встревожился шеф. — Что у вас в карманах?

— Вот… ключи, кошелек…

Он подвел меня к весам. Я стал развязывать галстук.

— Не надо. — Он подвигал гирьку и побагровел: — Мы, кажется, поспешили с вашим выдвижением. Сядьте. Встать. Сесть. Что за чертовщина?! Врут весы?.. Был кто-нибудь здесь? — вызвал он секретаря.

— Голопятов что-то колдовал у весов.

— Не пускать негодяя!! Так… Забудем АС-восемь. Наше генеральное направление — САУКУ, Система Автоматического Учета Коэффициента Усидчивости. Наша разработка. Перспектива. Запросы из других ведомств. Из нас делают НИИ.

— А что исследовать? Все решено, — неосмотрительно заметил я.

— Решено?! Проблем уйма, — заходил он, как маятник, по кабинету.

У моего дедушки были часы с головой Петра. Фарфоровые. Зрачки монарха следили за маятником. Я сейчас походил на великого Петра. В этом узком смысле.

— Скажите, сиденье на этом вот спецстуле у меня — производственный акт?

— Да, то есть нет, — допустил я на всякий случай два варианта.

— Конечно, да. Мы расширяемся. Начальников много, будет еще больше. А я один. Когда подчиненный мне начальник садится вот тут, то должен я, черт побери, знать. — рассердился Главный, — кто это?

— Как минимум, — согласился я.

— И это я должен определить безошибочно. Директор— как сапер…

Он смахнул мужскую слезу и стал нарочито смотреть в окно.

— Что здесь нужно? — овладев собой, повернулся ко мне Травный.

Я применил прием Петра Великого — стал зыркать глазами туда-сюда.

Нужна система: начальник сел — на табло его визитная карточка. От чего должна срабатывать эта система? От веса! Это пришло, когда я чесал спину об угол телевизора.

Он был откровенен со мной, как с биографом.

— Чтоб эта система уверенно различала начальников отделов, их вес должен отличаться на три килограмма…

(Что здесь сказал бы царь Петр? Что можно императору — нельзя мне.)

— Да, но, — робко возразил я, — при дискретности в три кило вы быстро исчерпаете весовой регистр выдвиженцев.

— Вот!! А вы — нет проблем! Новое тянет за собой новое, — снова зажегся Главный. — Новый научный подход к комплектации кадров, новая мораль, если хотите! Новое встречает ожесточенное сопротивление консерваторов. Мы сломим их, — заскрипел он зубами и лязгнул ими, точно поймал муху. — Вот какой фельетончик подбросил ретроград Бычный для стенгазеты…

Мелькнул заголовок: «Мозоли на ягодицах».

— Ваш отдел я укомплектую молодежью. AC-восемь с этими рыбами, — главный брезгливо поморщился, — спускайте на тормозах. Кабель не фонтан. Думайте.

Я вышел. Меня словно ударило: а как там моя лампа? Я побежал. В тройном прыжке достиг своего стула на табло мигнула и загорелась моя счастливая звезда. Молодые спецы играли в крестики-нолики.

— Ребята, сюда. С УУКУ познакомились? Лады. Это не фонтан, — я аргументированно пнул ногой кабель от стула. — А без него?

— Если на УКВ? Связь по эфиру, — несмело предложил парень с варяжскими усами.

— Дико дорого! — возразила девушка, оправляя белую блузку с оттиском газеты «Пари суар».

Завязывалась хорошая техническая дискуссия. Делалось дело. С отеческой любовью и надеждой на то, что ребята разберутся, расскажут, а я, может быть, пойму, смотрел я на нашу смену.

В добрый путь, молодые!

Аркадий Хайт

Первый визирь

Солнце клонилось к закату.

На высоком минарете заунывным голосом кричал муэдзин, и звуки его молитвы долетали до белоснежного, утопающего в зелени дворца.

Великий султан разгладил свою бороду, поблескивающую сединой, и милостиво кивнул первому визирю. Тот положил руку на сердце и начал свою речь:

— Мудрейший, мне кажется, я нашел способ, как поправить наш бюджет. Ты только сразу не возражай, ты дослушай. Мне кажется, — визирь набрал в грудь воздуха, — нам надо распустить твой гарем.

Султан приподнялся на подушках:

— Чего?!

— Погоди, великий, не гневайся. же сам знаешь: казна пуста, народ накануне голодных бунтов. А во сколько нам обходится твой гарем? Вот смотри, я подсчитал… — Визирь осторожно придвинул к султану лист бумаги. — Каждый день фрукты, шербет, халва. Наряды, украшения, заморские благовония… Я уже не говорю про обслуживающий персонал. Да на эти деньги мы можем целый месяц кормить твоих подданных.

Султан недоверчиво посмотрел на бумагу, потом на своего визиря:

— Целый месяц?

— Да, великий! Месяц и еще два дня.

Султан пухлой рукой почесал затылок:

— Не маю… Как-то это все очень неожиданно. Боюсь, народ может нас неправильно понять. Не сочтут ли они это свидетельством нашей слабости?

— Что ты, могущественный! Народ знает, что ты мужчина в самом расцвете сил. Но, мудрейший, положа руку на сердце, — так ли тебе нужен этот гарем? Вот погляди… — Визирь достал вторую бумагу и положил ее перед султаном. — Там сейчас по списку сто двадцать наложниц. Ты, конечно, еще бодр и свеж — но как часто ты посещаешь своих жен? Один раз в месяц. Не спорь, я узнавал… Другими словами, это получается двенадцать раз в год. Значит, каждая любимая жена видит твои ласки один раз в десять лет.

— Этого что, мало? — обиженно спросил султан.

— Нет-нет, солнцеподобный!