Ее слова падали мне на сердце будто капли расплавленного металла. Я понимал, что дело обстоит именно так… Что же за чертовщина действительно произошла? Как я мог так поддаться? Как они сумели все это со мной сделать?

Я произнес это вслух.

– Вот ты и столкнулся с тайным обществом или настоящей сектой, – сказала Эльвира. – То, что практикуют евангелисты из ДК Островского – это так, белый пояс, первый дан. Любительщина. Прикладная психология для «эйчарок» с дипломом «педушника». А вот американцы, «растворись и застынь» – асы в своем деле. Профессионалы. Кстати, думаешь, Кэсси в полной мере принадлежит себе? Вовсе нет. Да и другие, по-своему, тоже. Просто часть адептов, с более гибкой психикой, чем у тебя, рано или поздно пробиваются чуть выше по иерархической лестнице, но за свои идеалы они и убить могут. Основная же часть так и остается «расходным материалом»… Но ты не расстраивайся, все будет хорошо. Раз ты не такой гибкий, то и обратно тебя вытащить значительно проще, чем убежденного апологета-карьериста…

– Откуда ты знаешь про «растворись и застынь»? – спросил я.

– От Павла, – немедленно ответила Эльвира. – Он много их секретов знал… Многое держал в своих компьютерах… Один сейчас в прокуратуре, другой… Так ты уверен, что не нашел планшет?

– Отдал я его американцам, – сознался я. – Теперь уже другие участки мозга принялись тревожно вопить, но за их подавлением дело не стало. Мне казалось, что я правильно поступаю… Или все-таки нет?..

– Что ты им еще рассказал?

Я помолчал. Подумал.

– Слушай, мне надо увидеть Татьяну, – сказал я. – Очень надо.

Эльвира посмотрела на меня.

– Знаешь, а ведь ты сильнее, чем я ожидала, – вдруг сказала она с легкой улыбкой. – Я думала, мне придется с тобой дней пять заниматься.

Женщины знают, что и как надо говорить нам, чтобы сделать приятно. Но я ведь тоже многое повидал, и на грубую лесть не «ведусь».

– Слушай, ты где этому научилась? – спросил я.

И застал, кажется, врасплох.

– Ты же знаешь, – произнесла она после двухсекундного раздумья, – что такие вопросы не нужно задавать женщинам.

И выкатилась из палаты.

…Третья ночь прошла для меня без сновидений. Спал я крепко и странно спокойно. Наверное, мне чего-то подбросили в чай или во что я там ел-пил… Надо сказать, что кормили меня тут отнюдь не по-больничному. Я даже боялся прикинуть, в какую сумму выльется (или уже вылилось) мое содержание в этом стационаре. Теперь я не сомневался, что Эльвира, кроме своих соляриев действительно имеет неплохую долю в других бизнесах, возможно, что и этот медицинский центр принадлежит ей, хотя бы и частично. А это значит, что возможностей и связей у нее немало. Вот же Геннадий балбес, что упустил такую женщину… Даже если принять во внимание ее несомненную стервозность (а без стервозности и женщина-то не совсем женщина, если подумать), и то ведь ясно, что на дороге такие не валяются. И возле дороги тоже. Да и вообще, искать будешь – и то не найдешь… Да, тут действительно мамочка постаралась – сколько угодно знаю таких случаев, когда родители (мамы в основном) никак не хотят дать возможность детям (сыновьям в основном) становиться взрослыми… Валентину вон тоже взять. В возрасте нашего с ней пацана я уже мог ночевать вне дома, а его, похоже, будут лет до тридцати за ручку по жизни водить…

По утрам часто в голову лезут невеселые мысли. Особенно если заняться нечем. Но я надеялся, что в это утро мне все-таки будет чем заняться.

С некоторым удивлением я обнаружил, что дверь в палату незаперта. Я выбрался в коридор, проверил все двери поблизости; «буйная» и номер два были закрыты, в остальных лежали явно клиенты-пациенты. Одна из дверей по другую сторону лестничного марша открылась, и оттуда показался доктор Дамир Дзадоев.

– А, господин Маскаев, – произнес он. – Спуститесь вниз, обратитесь на ресепшен, вам отдадут вашу одежду и вещи.

Так просто?

– А где Эльвира? – спросил я.

– Идите вниз, – последовал совет.

Я внял. Аня-регистраторша, вся из себя как обычно угловатая и неловкая при виде меня (вот тоже странно – почему?), дала мне ключ от кладовой и показала, где, собственно, это помещение находится. Я переоделся, потом снова подошел к Ане и получил документы, ключи, бумажник и телефон.

– Мне бы Эльвиру увидеть, – сказал я.

– Вам лучше уехать, – опустив глаза, сказала девушка. – Ваша машина на парковке.

Все было действительно просто. Я вышел на улицу, вдохнул воздух свободы и загрузился в машину. Повернул ключ зажигания – двигатель с готовностью заработал.

Включил телефон. Звонков, конечно, оказалась чертова уйма. Больше половины незнакомых – страшно подумать, сколько клиентов я потерял. Шесть раз звонила Кэсси, дважды – Виктор, и один вызов был от Бэрримора. Звонил дядя Гриша и следователь из прокуратуры. Было несколько СМС, некоторые я удалил, почти не читая (от Кэсси, в частности).

От Татьяны не было ничего. Возможно, поэтому я и не поехал сразу домой. Если честно, домой было страшно ехать. Я двинул за город, в Шатуниху, убеждая себя, что хочу только издалека взглянуть на дачу. Думаю, Эльвира вряд ли была довольна моим поступком, но Эльвира для меня все-таки значила не так уж и много. Хотя, конечно, что касается ее «терапии»… Вообще, а зачем и для чего она так серьезно возилась со мной? Или ради кого? Ради Татьяны? Что-то уж очень сомнительно. Может быть, ей нужен именно я? И именно в состоянии «неохмуренности»? А может быть, это я тогда, с Кэсси, был нормальным, а вот сейчас после занятий с Эльвирой наоборот, мозги вывернулись? Кто теперь скажет точно?

Я несколько раз останавливался и убеждал себя, что ехать сейчас на дачу – верх глупости. Я отдавал себе отчет, что встреться сейчас с Кэсси – и все результаты «терапии» могут полететь к черту. Впрочем, уверенности особой у меня в этом не было… Но все равно продолжал двигаться в сторону Шатунихи. Машин в городе по случаю выходного дня было не так уж много, я быстро миновал городскую черту, и через несколько минут съехал с шоссе и направился к дачам.

Свой дом я все же проехал без остановки. Ворота, как я успел заметить, были заперты, металлическая табличка висела на прежнем месте… Затормозил у магазинчика имени Георгия Чингизовича Семужного. Зайти, хоть клинышек пиццы перехватить, а то с утра ведь уехал из клиники, так и не позавтракав…

В магазине, кроме все той же несимпатичной продавщицы находилась еще одна дама –