он появился рядом с нами в очень нужный момент. Но даже без того, когда я его впервые увидел, то почему-то как-то сразу подумал о том, что в мою жизнь опять вторглась знаковая фигура… И ведь не ошибся.

Аркадий Монин сидел в комнате и нервно постукивал длинными пальцами левой руки по столу. Правая почти постоянно лежала у него на коленях. То и дело прихлебывая чай, поданный Татьяной, которая настороженно внимала тому, что председатель епархиальной комиссии рассказывал про Павла. Ситуация была, по его словам, сложной, но очень, очень интересной…

– Естественно, я не могу и не должен рассказывать о внутренних делах нашей церкви, но это и не нужно, поверьте. Я расскажу только о том, что касается поступков Павла и к чему они привели.

…По словам Аркадия, руководство евангелистов в Москве начало удивляться некоторым аспектам жизни и деятельности Павла Столярова, недавно назначенного «наместником» в Западной Сибири. Павел связался с некой Эльвирой Мельниковой, женщиной неоднозначной (судя по доносам) репутации, к тому же разведенной, что не вполне вписывалось в рамки, установленные для адептов начиная с определенного уровня. То есть, подобное не запрещалось, но не одобрялось и могло послужить остановочным пунктом в карьере, а Столяров заявлял о своем намерении жениться на Мельниковой. Кроме того, Павел настойчиво обращался в специальное подразделение церкви с требованием найти сведения о местонахождении бывшего мужа его невесты. В Москве резонно подумали, что Столяров ищет какую-то выгоду, причем в ущерб возможной карьере, а это значит – выгода может быть большой. Монину поручили начать расследование, поначалу оно даже было негласным. Монин принялся за дело, добросовестно посылая отчеты, но в какой-то момент вдруг решил проявить некоторую самостоятельность, а именно в тот, когда ему по запросу, сделанному (по его словам, на всякий случай) в институт, неожиданно легко выдали неопубликованную монографию Ратаева, которую тот подготовил, предваряя свою неоконченную диссертацию. Вот что писал Геннадий Ратаев – этого не было в его книжке про московских тамплиеров.

«Год 1023-й знаменателен уже тем, что именно тогда впервые была упомянута Золотая баба, по существующим до сего времени легендам – идол коми-пермяцких племен. Упоминали об этом артефакте викинги из отряда их вожака, известного как Торер-Собака, который совершал набеги на территории княжеств тогдашней Руси, где обычно получал серьезный отпор. Следовательно, мы можем говорить о том, что Золотая баба находилась на русских территориях, хотя нет никаких данных, что она была религиозным символом русичей или иных этнически близких им племен. Скорее всего, о Золотой бабе упоминали именно бывшие в плену викинги, которым со временем удалось вернуться в родные места. Потому что, если бы воины Торера имели превосходство в момент знакомства с идолом, то они непременно изъяли бы святыню и увезли в Скандинавию. По дошедшим до нас записям со слов тех викингов, они якобы видели статую, изображающую женщину с чашей на коленях и золотой короной в форме кольца на голове, украшенной двенадцатью разными изображениями. Иногда упоминалось, что женщина держит на руках младенца. Иногда – что эта женщина имеет характерные признаки беременности. Вообще различий в сведениях много – от материала, из которого выполнена статуя (есть сведения как о золоте, так и о древесине), до размеров идола. Высота статуи в разных источниках варьируется от двадцати сантиметров до двух с лишним метров.

…Теперь проследим о движении Золотой бабы по территории Руси. Что интересно, за ней следят и о ней пишут в основном европейские исследователи. В своем «Сочинении о двух Сарматиях» польский историк XVI века Матвей Меховский помещает идола за Вяткой «при проникновении в Скифию». Под «Скифией» Меховский подразумевал Золотую Орду XIII века. У последующих авторов – немцев, итальянцев, англичан – Золотая баба находится уже вблизи нижнего или среднего течения Оби. Ниже приведены выкопировки из работ польских картографов, которые, изображая реку Обь, наносили рядом с ней изображение статуи женщины с ребёнком на руках и надписью «Złata Baba» или «Mulier Aureus». Что касается работ русских учёных, то лишь в XVIII веке мы находим редкие и разрозненные сообщения о том, что Золотая баба – это древнее божество коми, статуя которого была увезена на Обь якобы не желающими креститься язычниками. На мой взгляд, эта гипотеза не выдерживает критики…»

– Вот это самые, на мой взгляд, важные строки из неопубликованного в монографии, – сказал Монин, быстро убрав распечатки. Я подозреваю, что ни рецензент, ни редактор попросту не обратили на них внимание. Возможно, что и сам Ратаев не сразу понял, с чем столкнулся. Но он, видимо, сделал выводы… и не стал их отражать в своей работе про московских тамплиеров, которая и без того выглядит очень неоднозначной. Я прочел ее полностью, и это, знаете, тоже своего рода вызов отечественным Птолемеям от исторической науки. Пусть даже написана она, на мой взгляд, «сыровато» и местами, в свою очередь, тоже не выдерживает критики.

– Что в этих строках такого важного? – спросил я. – Геннадий действительно нашел Золотую бабу? Или понял, где ее искать?

– Мы и так об этом примерно знаем, – сказала Таня. – Мы даже видели место, где он пытался ее найти…

И она резко замолчала. Надо полагать, на всякий случай. Я пока что тоже видел в этом Аркадии приличного авантюриста. Он ведь тоже хорош – узнав о чем-то неординарном, не стал докладывать своему начальству. По крайней мере, его намек насчет самостоятельности прозвучал для меня именно так.

– Я не знаю, точно ли Геннадий ее нашел, – сказал Монин. – Возможно, нет. Возможно, он продолжает ее искать. Дело даже не в этом.

– А в чем тогда?

– Это очень опасное знание. Я опрашивал людей, знающих Павла, и по их словам, тот намекал, что столкнулся с чем-то опасным. В конце концов, вы же в курсе, что он был убит… И неизвестно кем. Я только знаю, что он поначалу хотел заниматься открытием Ратаева самостоятельно, или при каком-то участии его бывшей жены, которая то ли была, то ли нет невестой Столярова. Еще я выяснил, что буквально за день до своей смерти Павел решил передать результаты своей деятельности руководству церкви. Еще он успел сообщить мне о своем намерении разорвать отношения с Эльвирой и покаяться в своих прегрешениях. А их, по его словам, накопилось излишне много. Но он, как вы знаете, не успел этого сделать.

«Что опасного в знании, которое открылось Ратаеву?» – подумал я, вспомнив, что сказал Павел: «американцы приехали в Сибирь для очень серьезных дел. Таких, что даже вслух говорить нельзя. То, что они ищут, способно