Успех Андромеды — это успех Пандоры. Эти слова должны заслужить доверие, но сейчас, когда Луна заставила показать Пандору другую часть своей натуры, эти слова стали ее погибелью. Андромеда и до этого не доверяла ей, потому что сомневалась, а сейчас она не доверяла ей и подавно.

Единственное, в чем ей не приходилось сомневаться, так это в том, что Пандора все еще остается очень опасной. Но у Луны нет времени колебаться.

— Ставлю свою жизнь на то, что ты понятия не имеешь о том, что сейчас происходит в моей голове, — сказала Луна, нервно рассмеявшись ей в лицо.

— Потому что ты сошла с ума, — шагнув вперед, ответила ей Пандора. — Ты безумна.

— Я безумна не больше, чем астральное отродье, что стоит передо мной.

Развернув копье у себя в руках, Луна пронзила… саму себя. Удар пришелся прямиком в грудь, острие копья буквально пробило насквозь ее тело. Даже у Андромеды сейчас практический нет шансов использовать заклинание до того, как душа Луны отправится навстречу к миру мертвых. Жрица сделала все, чтобы этот процесс был необратим, — чтобы даже Пандора не смогла спасти ее, даже если до нее чудом дойдет значение ее последних слов.

Глаза Пандоры округлились — никому из присутствующих не доводилось увидеть ее настолько ошеломленной до этого, что вызвало широкую улыбку на лице Луны. Хоть и столь фатальным образом, но ей все же довелось стереть эту безликую, мерзкую безразличность с ее лица. Сказать по правде, она бы ударила себя еще раз, только бы продлить этот момент.

— Я твой билет в мир мертвых, — обратившись к Андромеде, Луна все еще продолжала смотреть в сторону Пандору, но в то же самое время тянула руку в сторону своего союзника. — Так иди же. Сделай мою жертву не напрасной.

Копье не остановилось: буквально разрывая тело бедной Луны, раз за разом пронзая ее, оно начертило спектральный магический круг, по форме и символам в точности повторяя тот, что был в комнате Эйона в ту самую ночь.

Когда круг был закончен, копье, наконец, рухнуло на землю, так же как рухнула на землю и израненная Луна, лишенная жизни собственной рукой.

Злейший враг Пандоры прикончил самого себя, так мало этого, Луна еще и предоставила все инструменты для того, что Андромеда шагнула в Астрал и сделала все так, как она и хотела изначально. Разве что теперь ей придется умолять на коленях, чтобы астральный волк исполнил ее заветное желание.

Но Луна не была глупой, и она не сдалась. У Пандоры поселилась тень сомнения о произошедшем… тень сомнения о том, что скоро произойдет. Но больше всего она не понимала, почему жрица перед смертью посмела назвать ее астральным отродьем. Все ее нутро отрицала теорию этой возможности.

Она не могла быть связана с Астралом, — это было бы лишено смысла.

Это лишило бы смысла всю ее жизнь, все ее действия. Весь ее замысел.

— Ты и впрямь видишь будущее, Пандора? — вдруг заговорила Андромеда, вознеся руку рядом со своим лицом. — Видишь, что произойдет дальше?

— Я не знаю, — честно сказала она, окидывая взглядом спектральный круг, начерченный свежей кровью. — Но очень хочу узнать.

Щелкнув пальцами, Андромеда заставила их всех исчезнуть. Даже Луну.

Кровь в магическом круге испарился, и остался лишь голый чертеж поверх снега, от которого, совсем скоро, уже ничего не останется из-за метели.

Глава 34

Пытаясь спасти Девятую, Фауст совершенно забыл о том, что в Астрале, прежде всего, ему придется спасать самого себя, хоть и не сразу. Ему, в отличие от Андромеды, не повезло, — мир сновидений предстает перед ним в основном как серия кошмаров, нежели что-то осмысленное, сакральное. Он не видит здесь никаких скрытых знаний, не видит потенциала: только страх.

Блуждая во снах Андромеды, Фауст часто видел бескрайнее голубое море, символизирующее пустоту. При желании, он мог спокойно поднять ногу и стоять на этой чудесной, абсолютно оторванной от реальности воде. В кошмарах Фауста так же фигурирует море, такое же бескрайнее, но его оттенок далек голубого. Красное, почти непрозрачное, смешанное с кровью… такое тяжелое, приковывающее к себе, будто в противовес прошлому. Нет, даже не так, не в противовес: будто созданное ему назло.

Сняв шлем, Фауст повесил его на пояс и молча пошел вперед. Не было характерного для крови запаха, но Фауст чувствовал, как в этой воде тяжко двигаться. Это была все еще вода, и она не выглядела густой, и все же… что-то с ней явно было не так. А не так с ней могло быть, наверное, что угодно.

На все воля его фантазии.

На небе не было облаков, звезд, солнца или луны, — только лишь сплошная пустота и тусклое, еле заметное свечение, цветом под стать морю под его ногами. Но Фауст знал, что скоро это изменится, ведь он был здесь ранее. Скоро, небо охватит яркий, инфернальный свет. В конце концов, он станет достаточно ярким, чтобы ослепить любого, кто посмеет взглянуть на небо.

— Я удивлен, что у тебя хватило смелости заявиться сюда в очередной раз.

Фауст остановился, услышав это за своей спиной. Бесстрашно развернувшись, словно заранее зная, кто стоит за ним, он встретился взглядом с нарушителем его сновидения: с самим собой, буквально… с тем лишь отличием, что другой вариант его самого так и не решился снять шлем.

— Расстраивает лишь тот факт, что ты пришел сюда не ради Андромеды.

— Ради нее в том числе, — все же заговорил Фауст. — Не сомневайся во мне.

— Неужто? — усмехнувшись, спросил у него другой Фауст. — Ты даже не знаешь, где она. В реальности? В Астрале? Или, быть может… — он сделал долгую паузу, создавая определенное напряжение. — Уже в самой вечности?

Демонстративно вздохнув самому себе, Фауст отвернулся и пошел вперед, сделав вид, что никого кроме него самого здесь не существует. Он все еще должен найти Девятую, и он не может и дальше позволять себе терять время. Даже если держать в уме тот факт, что в Астрале нет никакого «времени».

Но другой Фауст явно не был согласен с таким раскладом. Он появился прямо перед нем, вынудив остановиться, но даже так, Фауст просто прошел мимо, продолжая делать вид, что ничего из этого его не касается. Тогда, другой Фауст решил действовать более понятно: он схватил того за плечо, вынудив остановиться своей крепкой хваткой. Сражаться никто из них не собирался.

Но и продолжаться так не могло.

— Отдай. Мне. Контроль.

Он сказал