это громко и четко, ясно давая Фаусту понять, чего он хочет. Фауст, впрочем, и без этого знал, чего желает его двойник, клон… кем бы он ни был.

— Я не могу, не сейчас, — тихо ответил Фауст. — Позволь мне еще хотя бы раз увидеться с ней в реальности. Позволь мне еще раз помочь ей… спасти ее.

— Если бы ты сдался мне с самого начала, то не нужно было бы никого спасать, — вцепившись в сталь доспеха, чуть ли не сминая ее, он все же вынудил Фауста развернуться.

Сняв с себя, шлем, подобно Фаусту, он, в отличие от своего оригинала, не повесил его на пояс, а выбросил в сторону, в бескрайнее, красное море.

— Некоторые люди погибают ради того, чтобы получить хотя бы часть того, что тебе досталось с рождения… — шагнув вперед, начал выговаривать его другой Фауст. — Почти бессмертная оболочка, и сила, что досталась тебе от родства с настоящим драконом. Мало того, так ты еще и получил в своем распоряжении способность свободно гулять по Астралу, взаимодействовать с ним… ты хоть представляешь, что можно сделать, совместив все это вместе?

Фауст замер, не зная, что ему стоит ответить. Это была правда, но он никогда не думал о каком-нибудь мировом господстве, которое он мог бы получить, если бы захотел. Подобные вещи… просто не для него. Он не хочет даже пытаться получить нечто подобное. Но остается вопрос: смог бы он это сделать на самом деле? Смог бы он стать кем-то… настолько могущественным?

— Ты бы мог дать Андромеде все, что она могла бы пожелать. Ты мог бы сделать Андромеду по-настоящему счастливой, если бы сделал все правильно. Оглянись вокруг, Фауст Эмбер. Посмотри, куда привела тебя твоя гордыня. Я знаю, что ты даже не пытаешься… потому что ты считаешь это неправильным.

— Ты совершенно не знаешь Андромеду, если думаешь, что власть принесла бы ей счастье.

— Я не сказал ни слова о власти, — нахмурился он. — Это ты себе сам придумал. Ты не делаешь миру или себе услугу: ты просто игнорируешь силу, которой ты мог бы изменить все к лучшему. Ты жалкий, неуверенный червяк.

— Не о власти? Правда? И что же ты сделал бы, оказавшись на моем месте?

— Я бы вылечил ее тело, — сделав шаг вперед, поступаясь к Фаусту все ближе, начал он. — Я бы вылечил ее душу. Избавил бы ее от всех ран, физических и душевных. Заставил бы ее забыть все кошмары, которые довелось пережить, — остановившись в полуметре, он продолжил: — Я бы сделал ее самой счастливой, самой беззаботной девушкой на всем свете.

— Насчет счастья зарекаться не буду, но все остальное ты сделать не способен, как и я, — отмахнулся Фауст, сделав шаг назад. — Это невозможно.

— Хочешь поспорить? — пожав плечами, спросил он. — Точнее… проверить?

Фауст ничего не ответил ему, ожидая, что он продолжит говорить. Очевидно, что он говорит о силе астрального пространства. Прямо как Пандора.

— Хотя, о чем это я? Ты и так знаешь, что мне это подвластно. Но не тебе.

Он говорил это достаточно уверено, но Фауст изо всех сил отрицал этот факт, зная, что он проиграет, если продолжит верить в это. Но, с другой стороны… а что ему еще нужно? Если он и впрямь может свершить это, то почему нет?

Фауст готов отдать все ради того, чтобы Андромеда была счастлива. Черт, да он бы прямо сейчас обменял собственную жизнь лишь ради того, чтобы она забыла все плохое и излечилась от всех ран, будь то душевных или физических, как и заметил другой он. И если тот, кто стоит перед ним, будь это он сам или нет, способен на подобное… то может к черту все?

Да, если Фауст согласится, это, в каком-то смысле, уже будет не он сам в своем привычном понимании, но какая разница, если никто ничего не заметит? А если и заметит, то на фоне всего остального это будет незначительно. Никто кроме него, и его подсознания, не заметит этой лжи.

А если Андромеда избавится от этих проклятых астральных сил, перестанет гоняться за этими знаниями… то даже она сама останется в неведении. Даже если она заметит какие-то изменения, все это померкнет спустя какое-то время. Такая ли это великая плата в обмен на так называемое «счастье», что ему предлагают? Счастье Андромеды — его счастье, это правда. И все же…

— Я знаю, что мне не победить тебя, — закрыв лицо рукой, сказал Фауст, отвернувшись в сторону. — Но я не могу сдаться прямо сейчас. Позволь мне еще хотя бы один раз увидеться с ней, и тогда… я встречусь с тобой снова.

Такой ответ не удовлетворил его, но он и не был зол. То, что предлагал Фауст, звучало разумно, с той лишь разницей, что ему в принципе не обязательно идти на компромисс, чтобы получить желаемое: он может сломать его прямо сейчас, ведь Фауст находится на пределе. Он и впрямь готов сдаться себе.

— Ты знаешь, что я такое? — вдруг спросил тот. — Знаешь, почему я здесь?

Это был не провокационный вопрос. Тот, кто стоял перед ним, сам жаждал узнать ответ на этот вопрос. Он банально не понимал своей природы.

— Не знаю, но догадываюсь, — честно ответил Фауст. — Ты — все то, что я предпочел сокрыть от глаз других людей. То, каким я не хочу себя видеть.

— То, что ты отрицаешь, — поправил его он. — Да, в этом есть смысл.

Он прошел мимо Фауста, уходя назад. В конце концов, шаги прекратились.

— Я люблю ее так же, как ее любишь ты. Это значит, что я так же готов отдать всего себя ради ее счастья. Не доводи все до точки, когда даже моих усилий не хватит, чтобы все исправить. Если будешь проигрывать… сдайся.

Когда Фауст повернулся, там уже никого не было.

— Сдайся, и тогда я сделаю все правильно. До этого момента… можешь продолжать сражаться. Но знай, что я, рано или поздно, вернусь за тобой.

— Я буду ждать, — уверенно ответил Фауст. — Но не думай, что ты так легко получишь желаемое.

Фауст был готов покляться, что услышал в своей голове его тихий смех. И когда, казалось бы, сказать уже было нечего, другой Фауст решил все же сказать.

— Андромеда здесь, в Астрале. И ей нужна помощь больше, чем когда-либо.

— Помощь?.. — с надеждой на разъяснение, спросил Фауст.

— Потому что Пандора тоже здесь.

Они оба замолчали, ибо слова больше не были нужны, ведь и так все было ясно. Другой Фауст ушел,