– И так двенадцать раз в год.

В окно поверх тонких узоров инея уже заглядывало туманное утро. Его сдержанный, царственно синий свет будил на стенах неспящие тени. Тело дышало знойной пропастью, живот потягивало больно и жарко.

Изочка думала о маме Марии и матушке Майис – что бы они сказали ей сегодня? Думала, что теперь весною законно получит от государства вместо ватника полупальто с цигейковым воротником и хромовые сапожки. Она будет начищать их гуталином до безупречного блеска. Если майской ночью к ней, как в тот раз, явится Гришка, он, может быть, согласится поцеловать ее один раз для проверки – интересно это или так себе. Изочка думала, что когда дядя Паша вернется из командировки, она расскажет ему про диван для Гали и попросит в долг немного денег на польские духи, либо рижские, какие найдутся, чтобы меньше пахнуть детдомовской хлоркой. Думала, что стала настоящей девушкой, взрослой Изой – Изольдой, и маленькой наивной Изочкой не будет уже никогда…

Никогда.