– Сколько дверей? – отрывисто спросил он.

– Только одна.

В голосе шерифа прозвучало грозное спокойствие, взрывоопасное, как нитроглицерин. Бишоп быстро окинул его оценивающим взглядом.

– Окна?

– Никаких. Это подвал. Единственный вход – через массивную дубовую дверь у подножия деревянной лестницы.

– Дверь запирается? – поинтересовался Бишоп.

– Только не изнутри: это требование техники безопасности, потому что в помещении находится старый отопительный котел. Если, конечно, этот ублюдок не навесил свой собственный замок.

– Не будем себя обнадеживать, что он этого не сделал, – заметил Бишоп.

– Не будем об этом, – согласился Мэтт. – Будем считать, что он запер или забаррикадировал дверь изнутри. Это означает, что у нас есть один выстрел – и только один, – чтобы взять его на испуг. Если не войдем с первого захода, он будет знать, что мы за дверью, и успеет приставить нож к горлу Эбби.

«Если уже не приставил», – подумал Бишоп, но вслух этого, конечно, не сказал.

* * *

Он воспользовался ножом, чтобы отрезать от тяжелого мотка четыре куска толстой веревки, затем оставил нож на столе рядом с музыкальной шкатулкой. Операция заняла несколько минут, но теперь койка была готова: из веревки он сделал четыре петли для ее запястий и лодыжек. За это время ему пришлось несколько раз завести музыкальную шкатулку, но он ни разу не потерял терпения из-за задержки.

Такая целеустремленность ужаснула Эбби больше, чем все остальное.

Она отчаянно старалась освободиться от ремня, которым были стянуты ее запястья, но добилась лишь того, что содрала с них кожу.

Майк снова направился к столу заводить музыкальную шкатулку. Он поднял было нож, озадаченно хмурясь, но тут же опять положил его рядом со шкатулкой и направился к ней.

– Не надо...

Не обращая внимания на ее мольбу, он наклонился и потянулся к ее запястьям. На мгновение ремень затянулся еще крепче, причинив ей острую боль, а затем столь же внезапно ослаб. Но Эбби сразу поняла, что она по-прежнему беспомощна: кровь, болезненно пульсируя, прилила к ее онемевшим пальцам, она даже не могла пошевелить ими. А когда Майк подхватил ее под мышки и с неожиданной силой поднял на ноги, колени у нее подогнулись, она рухнула прямо на него.

– Майк, не надо, не трогай меня...

Голос у нее дрожал от ужаса, и воплощенный в звуке страх мгновенной вспышкой высветил у нее в уме живые воспоминания о том, как она съеживалась под кулаками Гэри, умоляя его перестать, прекратить, больше не делать ей больно.

Тогда никто не пришел ей на помощь.

Никто не придет ей на помощь и теперь.

Но когда Майк грубо пот; шил ее к койке, Эбби вдруг нашла в себе силы оказать сопротивление.

– Нет, черт бы тебя побрал, так легко я не дамся!

Она застала его врасплох и успела разок двинуть ему по челюсти, сама удивившись, когда удар попал в цель и его голова откинулась набок. На секунду его захват ослабел, и Эбби вырвалась из его рук.

Но не успела она сделать и двух шагов, как его руки сомкнулись у нее на горле. Он рванул ее на себя, и она спиной ощутила напряженные мускулы – его грудь.

– Сука, – проскрежетал он, стискивая ее горло пальцами. – Сука гребаная! Я тебе покажу! Я тебе покажу, как...

Она отчаянно царапала его руки в безнадежной попытке разжать мертвую хватку. Чернота поплыла у нее перед глазами, и она опять осела, навалившись на него всем телом: чудом обретенные силы покинули ее окончательно.

«Я видела, как он убивает вас, Эбби. Я не видела его лица и не знаю, кто он такой, но он был взбешен, сыпал проклятиями и держал вас за горло».

Боже, боже... Александра Мелтон все-таки была права. Судьбу изменить нельзя...

* * *

Было очень тихо, когда они подошли к толстой дубовой двери. Свет лампочки на площадке едва освещал деревянную лестницу у них за спиной. Мэтт остро ощущал тихий скрип каждой ступени под ногами своего помощника, спускавшегося следом за ним и Бишопом, хотя его глаза были прикованы к дубовой двери, а все внимание сконцентрировалось на том, что скрывалось за ней.

Сдерживая дыхание, он прижался плечом к двери, осторожно обхватил пальцами круглую ручку и медленно повернул ее. Дверь не поддалась. Двигаясь все так же медленно, хотя все внутри у него клокотало от ярости, он отступил на шаг от двери.

Бишоп нагнулся и при помощи маленького потайного фонарика принялся осматривать ручку двери. Потом он выпрямился и выдохнул:

– Похоже, изнутри вставлен новый засов.

Мэтт посмотрел на мощную винтовку в руках агента и понял, что другого пути у них нет.

– Значит, будем прорываться с боем.

– Если будем действовать быстро, выиграем несколько секунд. Главное – внезапность.

Мэтт взглянул на оружие в своей руке, отстраненно удивляясь, почему рука не дрожит. Он спустил предохранитель и вскинул руку на изготовку.

– Стреляйте в дверь. Я войду первым.

Они поменялись местами, и Бишоп прицелился.

– Готов?

– Пли!

Мужчины говорили шепотом, и в тишине, в тесном пространстве у подножия лестницы, выстрел из винтовки прозвучал подобно взрыву.

Вслед за выстрелом Бишоп ударил в дверь ногой и мощным пинком распахнул ее настежь.

Мэтт бросился вперед в тот же миг, как дверь с грохотом отлетела к стене, машинально фиксируя взглядом происходящее внутри и даже не отдавая себе отчета в том, что его худшие страхи воплотились в реальность.

В середине комнаты он увидел безжизненно обмякшее тело Эбби. Майк Шоу сжимал мощными руками ее горло. Ее руки висели, как плети, колени подгибались, жизнь уходила из нее с каждой секундой.

Раздался рев дикого зверя, в котором даже сам Мэтт не узнал собственного голоса. Он одним прыжком преодолел разделявшие их несколько футов. Его обезумевший взгляд был устремлен на Эбби, но краем глаза он заметил, как Майк обернулся. Лицо его выражало бешеную злобу.

Мэтт не колебался ни секунды. Рука с револьвером описала стремительную дугу в воздухе и с размаху опустилась на лицо подонка. Майк взвыл от боли, его пальцы разжались. Выпустив горло Эбби, он схватился за свое лицо, но больше ничего сделать не успел. Мэтт сбил его подсечкой, и он во весь рост растянулся на полу.

Шериф поручил его хлопотам Бишопа и помощников, а сам бросился на колени рядом с безжизненным телом Эбби и подхватил ее на руки. Его начала сотрясать дрожь, которую он всеми силами сдерживал раньше.

– Эбби? Очнись, милая...

* * *