давнем прошлом Кришна уже имел некоторый опыт по части несанкционированного вынюхивания и разглашения информации, за которую могут убить. Поэтому Глеб был уверен: теперь, получив предупреждение, Кришна ни за что не станет болтать, как человек, однажды побывавший под колесами автомобиля, больше ни за что не станет переходить улицу в неположенном месте.* * *

Вронский, разумеется, был прав, повторяя расхожую истину, гласящую, что лучшая форма защиты – это нападение.

Собственно, Дмитрий Иванович Кривошеин, бывший полковник внешней разведки, боевой офицер, знал это лучше своего теперешнего работодателя. Какой бы толстой броней ты ни отгородился от противника, рано или поздно он изобретет снаряд, способный эту броню пробить. Какой бы высоты и толщины стены ты вокруг себя ни возвел, супостат все равно найдет способ через них перебраться, сделать подкоп или просто взорвать твою крепость к чертовой матери вместе с тобой. Единственный верный способ обезопасить себя от нападения потенциального агрессора – ударить первым и стереть его в порошок раньше, чем он успеет свою агрессию проявить.

Все это было ясно и понятно, эти аксиомы Дмитрий Иванович усвоил задолго до того, как поступил в военное училище – пожалуй, еще в начальной школе, когда зачитывался биографиями великих полководцев. Но в данном конкретном случае существовала одна загвоздка. Чтобы стереть агрессора в порошок, его надо видеть. Ну, или, принимая во внимание современный уровень развития военной техники, как минимум знать, где он находится, чтобы нацелить туда ракеты.

В этом-то и заключалась суть проблемы. Дмитрий Иванович не видел противника, не представлял, где он находится или хотя бы как выглядит. Единственное, что о нем было известно, это что он существует.

Зато господин Вронский, сидя в своем сложенном из опечатанных банковскими бандеролями денежных пачек замке, торчал на голом месте, как неподвижная мишень посреди артиллерийского полигона. И служебный долг повелевал Дмитрию Ивановичу сделать так, чтобы эту завидную мишень даже не оцарапало случайным осколком.

Все тот же господин Вронский в связи с вышеизложенным мог бы сказать: на то и разведка, чтобы знать, где находится противник и чем он располагает. Это тоже была аксиома, известная Дмитрию Ивановичу с младых ногтей, но дела все это, увы, не меняло: он по-прежнему не знал, где искать Валерия Торопова. Более того, он даже не мог с уверенностью утверждать, что имеет дело именно с племянником Вронского, а не с каким-то другим человеком, которого Александр Леонидович и его присные когда-то крепко обидели. Электронное письмо, где говорилось про двадцать третье мая, тоже могло быть написано кем-то другим – кем-то, кто давным-давно знавал сбежавшего из дому мальчишку и был в курсе неприятностей, которые заставили его решиться на этот отчаянный шаг.

Это было только предположение, и притом сильно притянутое за уши, но такая возможность не исключалась, и, когда Дмитрий Иванович обо всем этом размышлял (а таким размышлениям он теперь предавался почти постоянно), ситуация начинала его просто-напросто бесить. Ведь сплошной туман, и ни малейшего просвета! А все почему? А все потому, что кое-кто в свое время думал не головой, а совсем другим местом. Напакостил, нагадил, а теперь, когда подоспело время платить по счетам, изволь, видите ли, его защищать! А он при этом еще и недоволен: недостаточно активно защищаешь, говорит.

Некоторым подспорьем служила фотография, сделанная установленной на входе в траурный зал веб-камерой. Копия этой фотографии теперь имелась у каждого охранника; раздача копий сопровождалась кратким инструктажем, который предписывал охране поднимать тревогу сразу же, едва изображенное на фотографии лицо появится в поле ее зрения. А при благоприятном стечении обстоятельств – например в отсутствие свидетелей – охране предписывалось стрелять на поражение.

Мера была, спора нет, необходимая, но опять пассивная. Видимо, от отчаяния, ибо ничем иным не мог объяснить свой поступок даже самому себе, Дмитрий Иванович поделился своими проблемами с системным менеджером Сережей.

Сделал он это, пока Сережа приводил в божеский вид оставляющее желать лучшего изображение. Никакие имена в разговоре, естественно, не упоминались, от лишних подробностей Дмитрий Иванович тоже воздержался. Да и вообще, вышло все как-то само собой, мимоходом: возясь с «Фотошопом», который использовал крайне редко и потому успел основательно призабыть, Сережа поинтересовался, что это за тип изображен на фотографии.

– Да если б знать! – с досадой воскликнул тогда Дмитрий Иванович. – Есть у меня на подозрении один человечек, но я даже не представляю, как он сейчас может выглядеть. Так что остается только гадать, он или не он. А на гаданьях в нашем деле далеко не уедешь…

И тогда Сережа, не прерывая работы, сказал:

– Если достать фотографию этого вашего человечка, хотя бы детскую, можно обойтись без гаданий.

Дмитрий Иванович его, естественно, не понял и потребовал разъяснений, в которые Сережа немедленно пустился с охотой профессионала, оседлавшего любимого конька. Послушав его секунд тридцать или около того, Кривошеин прервал собеседника вежливой просьбой перевести все сказанное на русский язык и в дальнейшем говорить только по-русски – если, конечно, Сережу это не очень затруднит.

Сережу это, разумеется, затруднило, но не настолько, чтобы поставленная задача показалась ему невыполнимой. В переводе на русский язык и в предельном упрощении его разъяснения звучали примерно следующим образом. Оказывается, уже много лет назад было разработано целое направление компьютерных программ, способных не только восстановить внешний облик давно умершего человека по фотографии его черепа, но и состарить или, наоборот, омолодить снимок живого индивидуума с учетом среднестатистических данных о происходящих в человеческом организме возрастных изменениях. При помощи этих программ, как утверждал Сережа, можно более или менее отчетливо представить себе, как выглядел восьмидесятилетний старик в расцвете сил, или, наоборот, как будет выглядеть пятнадцатилетний юнец, когда ему стукнет семьдесят пять.

Из этого следовало, что, имея фотографию девяти– или, скажем, десятилетнего Валерия Торопова, можно без особого труда узнать, как он должен выглядеть теперь.

– Сделать сможешь? – начиная ощущать под ногами некое подобие твердой почвы, спросил Кривошеин.

– Думаю, что смогу, – с очень не понравившимся ему сомнением ответил компьютерщик. – Только, во-первых, программки этой у меня нет, и в магазине ее не купишь – спрос практически нулевой, ей только специалисты пользуются, а им за программным обеспечением в магазин бегать не приходится, у них все за государственный кошт и с доставкой на рабочее место… Надо пошарить в сети или спросить у кого-то…

– Пошарь, – сказал Дмитрий