– Семерых? Превосходно! – воскликнул жрец. – Тогда у тебя будут те же привилегии, что у любого мужчины с проверенной фертильностью. Ты пройдешь тот же тест, что и другие, потому что в деле такой важности мы не можем полагаться лишь на честное слово человека. Предупреждаю: не злоупотребляй своими привилегиями! Твой предшественник был уволен за пренебрежение к метле.

Сарвант стал подметать изнутри храма, начав работу с дальней от входа стороны. Он уже дошел до колонны, где сидела блондинка, когда заметил мужчину, говорившего с ее соседкой. Он не слышал беседы, но женщина поднялась и распахнула платье. Под ним ничего не было.

Увиденное явно понравилось мужчине, потому что он кивнул. Женщина взяла его за руку и повела к одной из кабинок в задней половине храма. Они вошли, и женщина задернула занавеску над входом.

Сарвант лишился дара речи. Лишь через пару минут он смог снова взяться за веник. Теперь он заметил, что повсюду в храме свершается одно и то же действо.

Первым побуждением было бросить веник, бежать из этого проклятого здания и больше никогда здесь не показываться. Но он сказал себе, что, куда бы он ни пошел в Дисии, он встретит зло. С тем же успехом можно остаться в этом месте и посмотреть, можно ли сделать хоть что-нибудь для служения Истине.

И тут он стал свидетелем такому, от чего его чуть не стошнило. К изящной блондинке подошел здоровенный моряк и заговорил с ней. Она поднялась и распахнула платье, и через минуту они оба были в кабинке.

Сарванта затрясло от ярости. Он уже был достаточно шокирован, когда это делали другие, но она, она!

Он заставил себя остановиться и подумать.

Почему ее поведение возмутило его больше, чем такое же поведение других женщин? Потому что – следовало признать – она его привлекла. Несомненно, она вызвала в нем чувства, которые не вызывала ни одна женщина с того дня, как он встретился со своей женой.

Он поднял щетку, пошел в контору низшего жреца и потребовал ответа, что здесь происходит.

Жрец был очень удивлен:

– Ты настолько новичок в нашей религии, что не знаешь, что Готия – покровительница бесплодных женщин?

– Нет, я не знал этого, – ответил Сарвант дрожащим от ярости голосом. – А какое это имеет отношение к… ко всей этой… – Он умолк, поскольку в дисийском языке не было известных ему слов для обозначения проституции или продажной любви. Помолчав, он сказал: – Зачем эти женщины предлагают себя незнакомцам? Неужто это и есть поклонение Готии?

– А что же еще? – спросил жрец. – Это несчастные женщины, проклятые бесплодным чревом. Сюда они приходят после того, как в течение года старались забеременеть от собственного мужа, и мы устраиваем им обследование. У некоторых мы находим болезни, поддающиеся излечению, но не у этих. Для этих мы не можем сделать ничего.

И там, где бессильна наука, наступает черед веры. Эти несчастные приходят сюда каждый день – кроме святых праздников, когда они посещают божественные церемонии в других местах – и молят Готию послать им мужчину, чье семя оживит их мертвое чрево. Если за год они не будут благословлены ребенком, они обычно вступают в орден, где могут служить своей богине и своему народу.

– А что с Арвой Линкон? – спросил Сарвант, назвав имя блондинки. – Немыслимо, чтобы женщина такой красоты и славнейшей аристократической фамилии должна была ложиться с каждым встречным.

– Та, та, та, мой дорогой! Отнюдь не с каждым. Ты, может быть, не заметил, что все входящие сюда мужчины сначала идут к боковому входу. Там мои добрые братья проверяют, способны ли эти люди дать здоровое семя. Человек, страдающий от болезни, или по какой-то другой причине не подходящий для отцовства, отвергается. А красавец он или урод, мы не обращаем внимания: важны только семя и чрево. Личные вкусы также не должны учитываться в столь важном деле. Кстати, почему бы тебе не пройти осмотр? Нехорошо быть эгоистом и отдавать все свое семя одной-единственной женщине. Твои обязанности перед Готией не меньше, чем перед любой ипостасью Великой Белой Матери.

– Я должен идти подметать, – буркнул Сарвант и торопливо удалился.

Он закончил с полом в главном притворе, но далось это ему непросто: он не мог заставить себя не посматривать время от времени на Арву Линкон. В полдень она ушла и больше в тот день не возвращалась.

Ночью он опять плохо спал. Ему снилась Арва, входящая в кабинку с этими мужчинами – всего десять, он их сосчитал. Он помнил, что должен ненавидеть грех, а грешника любить, но из этих десяти грешников он люто ненавидел каждого.

Когда настало утро, он поклялся, что не будет ненавидеть тех, кто придет к ней сегодня. Но, произнося клятву, он уже знал, что выполнить ее не сможет.

В этот день он насчитал семерых. Когда уходил седьмой, ему пришлось сбежать в свою комнату от непреодолимого искушения последовать за ним и сомкнуть руки у него на горле.

На третью ночь он молился о наставлении.

Уйти из храма, поискать другую работу? Оставшись, он тем самым косвенно утверждает эту мерзость и даже – служит ей. Более того, он может взвалить на свою совесть ужасный грех убийства и призвать кровь человеческую на руки свои. Этого он не хотел. Нет, хотел! Но этого ведь нельзя хотеть, нельзя!

А уйти – значит, не сделать ни малейшей попытки уничтожить зло, удрать, как трус. Хуже того, тогда Арва никогда не поймет, что участием в этой пародии на религиозный ритуал она наносит пощечину самому Господу Богу. Выбраться из храма ему хотелось больше, чем хотелось чего-либо за всю жизнь – больше даже, чем оказаться на «Терре» и нести Слово невежественным язычникам других планет.

За все эти восемьсот лет он не обратил ни единой души. Но он пытался. Он делал все что мог, и не его вина, если уши их были глухи к Слову, а глаза слепы к сиянию Истины.

На следующий день он подождал, пока Арва в полдень вышла из храма. Тогда он прислонил щетку к стенке и вышел за ней в солнечный, гудящий, грохочущий день дисийской улицы.

– Леди Арва! – позвал он. – Я должен поговорить с вами.

Она остановилась. Лицо ее скрывал капюшон, но ему показалось, что она глубоко стыдится и страдает. Или так ему показалось, потому что он этого хотел?

– Могу я пойти рядом с вами? – спросил он.

– Зачем? – удивилась она.

– Потому что иначе я с ума сойду.

– Не знаю, – смутилась она. – Ты, правда, брат героя-Солнца, так что наша совместная прогулка не нанесет ущерба моему достоинству. С другой стороны, у тебя нет тотема, и ты делаешь работу нижайших из презренных.

– Да кто ты такая, чтобы говорить мне о низости! – зарычал он. – Ты, принимающая всех, кто приходит!

Она широко раскрыла глаза:

– В чем я не права? И как смеешь ты так говорить с носящей имя Линкон?

– Ты… ты шлюха! – выкрикнул он английское слово, хотя и знал, что она его не поймет.