А значит, нужно было уходить.

Взяв со стола ручку и листок бумаги, я старательно вывела:

«Мне очень жаль. Пожалуйста, отпустите меня. Аиша».

Я поспешила в школу, заставляя себя не оглядываться. Добравшись, я объяснила секретарю, что мне придется забрать Сабину с урока. Не прошло и пяти минут, как мы уже вместе шли по коридору — как мне казалось, слишком медленно.

Я ждала у классного кабинета, и вскоре Сабина вышла. Мы направились к шкафчику и забрали ее сумку.

Когда секретарь оставила нас одних, дочка спросила:

— Мама, что случилось?

— Нам нужно уехать. Как в тот раз.

— На автобусе?

— Да.

— Из-за плохих людей?

— Да.

Мы вышли из школы и направились к воротам через детскую площадку. Сабина остановилась у ворот и посмотрела в сторону дома.

— Хейден с нами?

— Нет, — ответила я дрогнувшим голосом. — Боюсь, он не сможет.

На личике дочери появилась тревога.

— Но если мы уйдем, он опять загрустит.

Опустившись перед ней на корточки, я заверила малышку:

— Иногда взрослым приходится грустить. Такова жизнь.

— Ты была грустная с папой, но без Хейдена станешь еще мрачнее.

Пытаясь справиться со слезами, я сжала ее ладошку в своей руке. Нужно быть сильной. Суреш знал, где мы, и тут просто нельзя оставаться.

— Доверься мне, Сабина. Иначе нельзя.

— Но он нас любит, — умоляла она.

— Знаю, заинька.

Похоже, она, пусть и по-детски, отчаянно пыталась найти другое решение. Но, как и я, тщетно.

— Нужно спешить.

— Тетя Кристалл и тетя Джой не захотят, чтобы мы уезжали. Они снова прогонят плохих людей.

Как объяснить, что в следующий раз нам может повезти гораздо меньше? Не хотелось ее пугать, но, похоже, нам грозила смертельная опасность. Суреш так легко не сдастся. Он не терпит, когда ему мешают. В следующий раз он явится сам и сделает все, чтобы не упасть лицом в грязь.

— Мы их больше никогда не увидим?

— Надеюсь, увидим, и очень скоро.

Я не могла признаться ей, что, скорее всего, мы больше не встретимся. Что я не могу рисковать любимыми людьми.

Сабина беззвучно плакала. По ее щекам струились горькие слезы, и я прижала ее к себе покрепче.

— Не хочу уезжать, — всхлипывала она.

На мгновение я пожалела, что дочь снова стала выражать свои чувства вслух. Лучше бы мне не слышать ее горестных слов. Лучше бы она стояла и с молчаливым согласием наблюдала, как я уничтожаю относительное спокойствие и благополучие, с таким трудом построенные нами кирпичик за кирпичиком. Ее слова рвали мне душу на части.

— Пока уйдем только ты и я. Понимаешь?

— Да.

Она подняла на меня полные горести глаза, и я осознала, что разбила ей сердце. Оставалось только надеяться, что однажды она поймет меня и простит.

Суреш ворвался домой. Его мать, перепугавшись, прошаркала из гостиной.

— Оставайтесь там, — рявкнул Суреш. — Оба. Сейчас. Не выходите, пока я не скажу.

Мать ушла с испуганным видом. Суреш ухмыльнулся. Скоро ему не придется терпеть их укоризненные взгляды.

Он отвел парней в кухню и захлопнул за собой дверь. Сердце по-прежнему колотилось. Он достал бутылку виски и четыре бокала, хотя было еще совсем рано. Парней переполняли смех, облегчение, адреналин, головокружительная эйфория. Они смогли. Действительно смогли. Суреш поверить не мог, что ограбление прошло настолько успешно.

Он разлил янтарную жидкость, высоко поднял бокал и произнес тост:

— За нас. За отвагу. За деньги.

Залпом опустошив бокал, он ощутил расслабляющее действие алкоголя. Еще один бокальчик не будет лишним. Он снова налил и выпил.

Каждый из них вывалил на стол добычу из сумки. Все прошло прекрасно, как по писаному. Как он спланировал. Он спланировал. Не кто-то другой. Они ворвались прямо в торговый центр, проехали по сверкающим коридорам, успев до скопления народа, пока продавцы только просыпались, потирая сонные глаза. Смешно вспомнить лица работников магазина, когда те увидели два приближающихся мотоцикла. Да они чуть не обделались. А восхитительное чувство, когда они разбили витрины и разгромили стенды и забрали все, что хотелось! Прежде такого экстаза он не испытывал. Сурешу уже хотелось повторить уникальный опыт. И как можно скорее.

— Отличная работа, ребятки, — сказал он, глядя на сияющую гору драгоценностей.

Толстые, блестящие бриллиантовые кольца, браслеты, ожерелья. Суреш сразу бросился к часам — «Ролекс», «Таг Хауер», «Картье», «Брайтлинг». Даже один украденный поднос мог принести сотни тысяч фунтов. Он посмотрел на огромную гору часов. Каждый из парней сможет взять себе хоть по нескольку штук, и еще останется для продажи. И золото. Стол ломился от золота. Суреш услышал хихиканье, возможно, даже из собственных уст. Он оставит себе и украшения — толстую цепочку и браслет. Это станет хорошим напоминанием об отлично проделанной работе. Все удалось только благодаря ему — ни Арунья, ни кто-либо другой так не смогли бы.

Горизонт омрачало только одно — другая операция прошла не столь успешно. Парни хрипло смеялись и загребали руками горы добычи, но он не мог к ним присоединиться. При мыслях о поражении во рту появлялся горьковатый привкус желчи.

Нужно было пойти туда самому, но Суреш хотел остаться в тени. Люди, которым он заплатил за похищение Сабины и Аиши, потерпели полный крах. Он думал, что им можно доверять, что они профессионалы, но ошибся. С ними легко справились несколько женщин. Позор. В следующий раз он все сделает сам. Прикончит их раз и навсегда, и они больше не будут терзать его, словно ужасные призраки. Когда Аиша и Сабина уйдут из его жизни, он сможет найти новую жену, осыпать ее бриллиантами, и она будет благодарной и услужливой, будет раздвигать ноги, а не отворачиваться с отвращением. Такая женщина подарит ему дюжину здоровых сыновей.

Он подождет. Теперь Аиша напугана, она знает: за ними приходил он. И понимает: спрятаться негде.

Встреча продлилась дольше, чем ожидал Хейден, и теперь ему не терпелось попасть домой. Пришлось отменить договоренность с охранной фирмой, но он еще успеет пойти с Аишей, чтобы забрать Сабину из школы, отважно приняв вызов хихикающих мамаш.

Все прошло великолепно. Несмотря на его долгое отсутствие, ребята из продюсерской компании были полны энтузиазма. Они все хотели его возвращения. Впрочем, почему бы им не хотеть возвращения основного источника денег — подсказывал Хейдену внутренний циник.