Ворота были захвачены англичанами с ходу, через полчаса после того, как армия Ричарда вошла в город, первый двор тоже. Но дальше пробиться не удалось. Сарацины, как собака в кость, вцепились во внутренний дворик и ни за что не желали отступить и оттуда. И то сказать, проход во внутренний дворик, к двери донжона, был довольно узок, длинен и замечательно простреливался. Ворота сарацины закрыть не смогли, потому что какой-то разъяренный англичанин в приступе священного гнева изрубил топором скобы для засова. Но зато воины султана предприимчиво навалили в самом узком месте кучу всякой дряни — поломанную телегу, дрова, какую-то мебель, остатки обгоревшего тарана — и прятались за этим валом, обстреливая нападающих из коротких, но тугих луков.

— Огня! — приказал Дик.

Лучники засуетились, стали искать паклю, смоленую пеньку, даже сухую хвою — все, что отлично горит и что можно примотать к наконечнику. Нагнувшись над вытащенной откуда-то жаровенкой, один из них мучился с кремнем и огнивом.

— Милорд! Поблизости от ворот есть лавка ароматических средств. На всю улицу воняет! — крикнул кто-то из солдат Герефорда.

— Бегом туда! — оживился молодой рыцарь, с лета поняв намек. — Тащите любое масло, какое сможете! Да, возьми с собой еще пятерых. Слышишь?

Последнее распоряжение Дик кричал уже в спину расторопному и сообразительному солдату.

Возведенное из подручных средств укрепление облили розовым, лавандовым и фиалковым маслом из удобных маленьких бочонков. Дик на мгновение вообразил лицо торговца, который, конечно, представлял себе, сколько золотых драхм сейчас погибнет в огне, и усмехнулся. Наверное, при виде такого зрелища купец покончил бы с собой. По замковому двору немедленно распространился аромат изысканных благовоний. Он становился все сильнее и сильнее и теперь, должно быть, распространился по всему городу — ветер как раз был северный и рано или поздно должен был донести запах до лагеря сарацин.

— Может, и атаковать не надо? — спросил сотник, зажимая нос. — Сейчас они там все задохнуться.

— Мы задохнемся скорее! — крикнул другой.

— Огня! — Дик повторил приказ, и в укрепление полетели стрелы с пылающими наконечниками. Пламя помедлило — и взметнулось над деревянными обломками.

С той стороны застонали и завыли — то ли от запаха, который резко усилился, то ли от жара, то ли от жадности, что гибнет такая уйма денег.

Запах и вправду усилился, но теперь он изменился — пахло еще и гарью и жирной копотью. Молодой граф Герефорд почувствовал, что у него кружится голова, и отступил назад, подальше от пылающего костра. Пламя уже вздымалось почти до самой арки сводчатого коридора. От пропитанного маслом дерева скоро ничего не осталось.

Топча сапогами тлеющие головешки, солдаты рванулись во внутренний дворик, совсем маленький — едва развернуться пяти десяткам сражающихся.

— К двери! — завопил Дик. — К двери в донжон! Скорее!

Его мгновенно поняли. Любой замок был рассчитан на несколько этапов обороны, первый у внешних ворот, второй — у внутренних, потом в переходе от большого двора к малому, потом у входа во внутренний дворик и, наконец, в донжоне, главной башне замка. Двери донжона обычно делались очень прочными, да и каждый этаж брать было сложно, но, проникнув внутрь, легче двигаться к цели. Значит, надо было овладеть крыльцом и дверью, пока последний сарацин не оказался внутри. Англичане рванулись вперед, воины султана, поняв, что они задумали (да и как было не понять, и те и другие были солдатами), встали стеной.

Дик на миг поднес к губам клинок лорда Мейдаля. Золотая полоска по долу коротко полыхнула жидким металлом — это был ответ. Меч свистнул в воздухе и врубился в первый щит. Окованный закаленной сталью деревянный круг раскололся на две половинки, словно это был капустный кочан, в который попал метательный топор. Сарацин опрокинулся назад, прямо на оружие своего товарища, и молодому рыцарю не составило труда снести тому голову, пока он не высвободил свою саблю. Оказавшись у самого каменного крыльца, Дик швырнул оружие в ножны и пальцами вцепился в выщербленный край каменной глыбы.

Какой-то сарацин размахнулся, чтобы отсечь франку пальцы, но, заметив это, рыцарь-маг мысленно швырнул ему в лицо пригоршню горячего воздуха, на миг обретшего твердость стального молота. Он не шевельнул рукой и не был уверен, что заклинание сработает, но предприимчивый мусульманин отлетел назад, слово в него угодило миниатюрное торнадо. Не стесняясь применять магию, когда речь шла о жизни, Дик повторил то же действие, несколько усилив его. На этот раз такого сокрушительного эффекта не воспоследовало, но от края каменного крыльца, куда карабкался Герефорд, отшатнулись сразу несколько сарацин.

Это дало ему возможность вскочить и снова выхватить меч.

Он сражался у самой двери и скоро вступил в нее одной ногой. Видя, что предводитель уже почти протиснулся внутрь, его солдаты активнее заработали клинками и щитами, а растерянные противники уже были не в силах оказывать им настоящего сопротивления.

Бой продолжился внутри башни, на узкой и неудобной винтовой лестнице. На каждом этаже разгорались яростные схватки, сарацины цеплялись за каждый уступ, за каждый угол. Трудней всего было драться в бойницах. Толщина стен донжона была впечатляющей — восемь футов, Дик мимоходом прикинул на глаз, убедиться он, конечно, не мог, но поспорил бы с кем угодно, что не меньше. В нишах, которые постепенно сужались к внешней части стены, где превращались в узкие бойницы, мужчинам было не развернуться. Единственное, что радовало Дика, — лестница и этажи башни почти не простреливались, и лучники стали бесполезны.

На уровне третьего этажа молодой рыцарь внезапно обнаружил, что рядом с ним рубится Серпиана. Она, запрятавшая свою новую прическу в шлем с маленькой бармой, уверенно действующая узким и легким мечом, оскалившаяся от напряжения, как никогда походила на юношу. В ее движениях, может быть, не чувствовалось опыта, но ловкость и пластичность искупали все недостатки. Казалось, она видит, что происходит у нее за спиной и с боков, и, когда откуда-то прилетела стрела, попросту увернулась от нее. Увидеть ее она не могла, и Дик догадался — она просто чувствует то, что происходит вокруг.

А вот ее меч оставлял желать лучшего. Ударом под колени она сбила одного из сарацин и принялась молотить мечом сверху. Поверженный воин извивался, пытался заслониться руками, защищенными металлическими наручами, и, чтоб он не вскочил, ей приходилось пинать его ногами в промежутках между ударами. Дику, на пару мгновений прислонившемуся к стене, чтоб отдохнуть за спинами своих солдат, стало смешно — она работала мечом как дровосек топором. Но, правда, в этой ситуации ей больше ничего и не оставалось.

Подскочивший к Серпиане рослый десятник, вооруженный настоящей нормандской секирой, замахнулся и разбил шлем сарацина вместе с головой. Ободряюще подмигнул девушке, что, впрочем, из-за шлема было почти не видно.

— Молодец, паренек. Хорошим воином будешь.

Она лишь усмехнулась.