class="p1">С этими словами он раздал руководителям отделов запечатанные конверты, в которых содержались и сами программные продукты, и задания по их применению и усовершенствованию: надо было адаптировать этот фрагмент к общей операционной архитектуре Бестерленда, а это — время, время и время…. И никакого Суперкомпьютера — второй раз на те же «грабли» Грубер наступать, понятно, не хотел.

5

Получив свой (самый объёмистый!) пакет, счастливый и снова полный сил Фред Ласки, однако вспомнил про недавнее «дурацкое сидение» на трубе и решил всё же кое-кого найти. Хлопнув коллегу по широкой спине, он прошептал ему на ухо:

— Радуйся, дружище, что мистер Грубер спас твою задницу от зверской расправы, которую я хотел над ней учинить! Но всё же скажи мне: за каким дьяволом понадобилось звать меня на такую верхотуру и заставлять сидеть там битый час?

— Фред, дорогой, прости! Большой Чак так внезапно вызвал нас, что я не успел тебя предупредить. Спроси любого — никто не знал о совещании ещё за пять минут до него! Очень прошу тебя, прости! Хочешь, в качестве извинений — пропустим по стаканчику? Я угощаю!

— И в качестве извинений, — протрубил сияющий Ласки. — И за нашего гениального мистера Грубера! Пойдём.

Два друга свернули из главного коридора направо, спустились по лестнице и вскоре вошли в бар, расположенный этажом ниже, в котором они обычно завтракали, обедали и ужинали, и в котором сейчас собирались бурно отметить возвращение потерянной было надежды.

6

Тем временем в стремительно опустевшем зале для проведения совещаний остались только два человека: Грубер и Мэлвиз. Начальник службы безопасности жестом пригласил Билла присесть к самому дальнему от двери углу стола и тихо сказал:

— Мистер Грубер, сэр, всё прошло блестяще. Скорее всего, наш план должен сработать.

Ещё не до конца готовый к разговору, не совсем остывший от взрыва общей радости, Грубер откинулся на спинку стула и пристально посмотрел в глаза Мэлвизу. Улыбка медленно угасала на его губах. Когда она исчезла совсем, Чарли заговорил:

— Хорошо. Ваша уверенность обнадёживает. Очевидно, вы получили какую-то информацию — поделитесь ей! Или вы уже можете назвать мне имя шпиона?

— Через некоторое время — да, сэр. Мне нужно только провести кое-какие технические мероприятия, сделать анализ информации и представить вам доказательства. Уверяю вас, мистер Грубер, вам не придётся долго ждать.

Последними словами Мэлвиз пытался предупредить появление гримасы недовольства на лице шефа, которая всё же сменила только что царящую там улыбку.

— Мэлвиз, а нельзя ли сразу сказать мне, кого вы подозреваете? Здесь же не Большое Жюри, не суд присяжных! Мы не обязаны действовать в рамках закона. Но изолировать подозреваемого или подозреваемых от работы — в наших интересах. Ведь вдруг ваше «некоторое время» затянется, и наш Иуда сможет нанести Проекту ещё больший вред?

— Не беспокойтесь, сэр! — ответил Мэлвиз. — Просто из-за скудности собранных улик у меня на настоящий момент сразу несколько подозреваемых. И лишь один из них — настоящий шпион. Другие же — преданные нам друзья. Не стоит, я думаю, оскорблять их преданность вашими беспочвенными подозрениями…, а у вас, мистер Грубер, согласитесь, они возникнут, если я хотя бы назову имена…. Потерпите, сэр, через несколько часов я назову имя шпиона, или…, — Мэлвиз улыбнулся, — или он сам себя назовёт.

Однако, вопреки ожиданиям Мэлвиза, излучаемая им уверенность так и не передалась Груберу, с лица которого не сходило выражение недовольства. «Устал шеф, — обеспокоено подумал Алан, — как бы не натворил чего!». Грубер медленно поднялся, что-то обдумывая про себя, повернулся к начальнику службы безопасности и медленно, со вздохом, спросил:

— Несколько часов, говорите? А что вы конкретно будете делать эти несколько часов? И как они решат нашу проблему?

— Идентификация отпечатков пальцев, сэр, просмотр видеозаписей, анализ передвижений и встреч сотрудников и многое другое…. Вспомните о том, мистер Грубер, что у меня было очень мало времени на обыск в кабинетах, а в том немногом, что я там нашёл, ещё предстоит разобраться: ведь каждый найденный мною объект может быть вещественным доказательством, а может быть случайно попавшим в мои руки предметом, скажем, фрагментом какой-то записки. Ведь часто то, что поначалу кажется подозрительным, на самом деле…

Но Грубер оборвал его:

— Ну, что ж, подождём несколько часов. До встречи, мистер Мэлвиз, помните, в этом деле я надеюсь только на вас!

С этими словами Чарли Грубер вышел из зала совещаний. Мэлвиз подошёл к окну и, глядя на верхушки елей, ещё освещаемые заходящим солнцем, прошептал:

— Я оправдаю ваши надежды, мистер Грубер, сэр! Не сомневайтесь!

Глава девятая

1

Они снова шли, и Гласс снова видел красную дорогу, ведущую в гору, и людей по её краям, кричащих разное на разных языках. И вновь давил плечи тяжёлый непонятный груз: то ли крест Христа, то ли шпала Корчагина. Этот груз не давал идти быстро и свободно. Сбитые ступни тяжело опускались в красную пыль, шаг был коротким и каким-то судорожным, ноги подгибались под тяжестью…

Гласс понимал, что сбрось он этот груз — в два прыжка покрыл бы эту кровавую дорогу и оказался бы на вершине, но с его ношей сделать это было невозможно. Так что же он несёт? И зачем? И кому? И что кричат эти люди, стоящие по краям дороги? Гласс прислушался и вдруг в крутом месиве разноязыких слов расслышал:

— Давай, парень, ты сможешь…

— Что делать, малыш, потерпи ещё чуть-чуть…

— Вы должны, Константин! Условия Вашего контракта…

— Сынок, давай, донеси его ради нас…

— Да все так делают, всем тяжело…

— Забей на всё и — вперёд! Там, наверху — кайф…

— Повторяю: это — приказ…

Они советовали, просили, угрожали, поддерживали…, они всячески старались повлиять на него, решить за него, направить его…, и всё это было связано с этой красной дорогой и этим грузом, что больно давил ему на плечи. Если б он смог поднять голову и увидеть, что он несёт! Но этот странный (и страшный) предмет всё сильнее и сильнее сгибал его своей тяжестью и придавливал к дороге.

Может, сбросить его, отойти и посмотреть? «Нет!» — тут же в подсознании Гласса откуда-то возникла уверенность в том, что, уронив или бросив предмет, он никогда его уже не поднимет. И не увидит: он погибнет без него, да ещё прихватит с собой многих из тех, кто стоят у этой дороги и что-то кричат ему.

Гласс сделал ещё шаг. Ноги гудели, спину пронзала острая боль, пот заливал лицо, щипал глаза, тело стало кроваво-красным от прилипшей пыли. Ещё шаг.