К весне 1182 года аквитанская знать снова взбунтовалась. Ричард осадил Перигё и Эксидей, расположенный в 20 милях северо-восточнее Перигё, и разорил местность, лежащую между этими городами. Генрих, помирив двух Филиппов, около 20 мая приехал в Гранмон и вызвал к себе графов Ангулема и Перигора и виконта Лиможа, надеясь уладить все споры. Он отправил к ним с письмом своего сына, Джефри Бретонского, но тот, получив возможность переговорить с мятежниками, выразил им сочувствие в их страданиях и сказал, что его брат Генрих, коронованный монарх, который после смерти отца станет верховным сюзереном Ричарда, будет более добрым и сочувствующим правителем, чем твердокаменный Ричард.

Вскоре главари мятежников встретились со старшим Генрихом в Гранмоне, но, вероятно, из-за интриг Джефри отказались уступить его требованиям. Обозленный их упорством, он решил помочь Ричарду подчинить их. И пока его сын осаждал Эксидей, Генрих II захватил Пьер-Буфьер, расположенный в 10 милях юго-восточнее Лиможа.

По приказу отца молодой Генрих отправился на соединение с его армией. 30 июня, в День святого Марциала, первого епископа Лиможского, чье тело было погребено здесь, он остановился в Лиможе. Встречая его, горожане бурно ликовали, а это говорило о том, что слова Джефри упали на благодатную почву и люди поверили в то, что молодой король сможет избавить их от ненавистного герцога. Генрих подарил для раки святого Марциала покров с вышитыми на нем словами «Henricus Rex» («Король Генрих») и принял участие в торжествах.

На следующий день он приехал в Перигё, где встретился с отцом и братом. Граф Элиа Перигорский сложил оружие перед их соединенным войском, а вскоре его примеру последовал и виконт Лиможский. Виконт Эймар отдал королю в качестве заложников двух своих сыновей, а Элиа сдал Ричарду замок Перигё, который герцог приказал немедленно уничтожить. Оба графа Ангулемских еще продолжали держаться, но другие мятежники дали обещание не оказывать им никакой помощи. Таким образом, мятеж был на какое-то время подавлен.

Находясь в Аквитании, Генрих II получил известие о том, что в Нормандию приехала его дочь Матильда с детьми. Ее муж, Генрих Лев, герцог Саксонский, в результате ссоры с императором Фридрихом Барбароссой, причиной которой стал отказ герцога помочь императору в Италии, лишился всех своих владений и был приговорен к изгнанию. Он и его жена решили попросить убежища у отца Матильды и взяли с собой сыновей Отто и Генриха и дочь Матильду. Генрих поспешил в Нормандию, горя желанием увидеть своих внуков. Через несколько дней герцог Генрих Лев отправился в паломничество в Компостеллу, оставив жену с детьми в Аржантане с королем Генрихом.

Мы не знаем, последовал ли кто-нибудь из его сыновей в Нормандию. Ричард, по крайней мере, всю осень занимался своим привычным делом – приводил в подчинение баронов. Молодой Генрих, вдохновленный горячим приемом, оказанным ему в Лиможе, начал вынашивать планы союза с дворянами Аквитании и помощи им в борьбе с его братом. Возможно, он сам хотел стать герцогом Аквитании. В конце года «он тайно получил заверения графов и баронов Пуату, что они будут верно служить ему как своему сюзерену и не покинут его службы»[377].

Наслушавшись льстивых речей южан, которые не уставали убеждать молодого короля продемонстрировать всем не на словах, а на деле свою королевскую власть, Генрих отправился к отцу и снова стал требовать, чтобы тот «отдал ему Нормандию или какую-нибудь другую землю, где он мог бы жить со своей женой и с доходов которой стал бы платить своим рыцарям за службу». Это свидетельствовало о том, что он по-прежнему имел большую свиту, которая переезжала за ним с одного турнира на другой. Король отказал, и, хотя его сыну было уже двадцать восемь лет, он по-прежнему не имел реальной власти. Молодой Генрих, оскорбленный до глубины души, бежал во Францию, принял там крест и объявил, что собирается отправиться в Иерусалим[378].

В дополнение к размолвке с отцом он лишился своего лучшего друга. Несколько рыцарей из его свиты, завидовавшие тем милостям, которыми молодой Генрих осыпал Вильяма Маршала, заявили, что тот состоит в любовниках у королевы Маргариты. Это известие сильно ранило душу короля, но он не стал выдвигать никаких обвинений против Маршала, а тот был слишком горд, чтобы оправдываться. Генрих II возненавидел своего друга, и Вильям вынужден был уйти с его службы. Когда те же самые завистники сообщили о своих подозрениях старшему Генриху, тот лишь пожалел о деньгах, которые тратит на содержание свиты своего сына, и выразил желание, чтобы большая часть молодых рыцарей его покинула[379].

Генрих II посылал гонца за гонцом, требуя, чтобы сын вернулся к нему. Хотя молодой король и просил выделить ему земли, он не испытывал никакого желания заниматься государственными делами. Ему нужно было только одно – деньги, которые помогали бы ему вести роскошный образ жизни, полагавшийся, как он думал, ему по чину. Осознав это, отец сообщил, что будет выделять ему ежедневно 25 фунтов стерлингов на расходы. Кроме того, он пообещал, и это стало решающим аргументом, целый год оплачивать расходы ста рыцарей из его свиты. Узнав об этом, Генрих тут же вернулся к отцу и поклялся, как клялся уже много раз, что «отныне будет во всем слушаться его советов, выполнять все, что он потребует, и больше ни о чем его не просить»[380].

Как и в 1175 году, молодой Генрих настоял на том, чтобы его клятва отцу в верности была произнесена публично. Он хотел, чтобы отец, приняв сыновний оммаж, продемонстрировал всем, что полностью простил сына и вернул ему свою милость. В день нового, 1183 года, «по своей собственной воле, ибо никто его не заставлял, он, в присутствии большого числа священников и светских людей, положив руку на Евангелие, поклялся, что отныне и во веки веков будет хранить верность своему отцу и господину королю Генриху II и оказывать ему все полагающиеся почести и услуги». После этого, «не желая, – как он заявил, – держать в душе зла или ненависти, которые могли бы обидеть его отца», он рассказал о своем заговоре против Ричарда и назвал имена всех баронов и графов Аквитании, которые в нем участвовали.

Он заключил с ними союз, пояснил Генрих, потому что брат построил крепость в Клерво, неподалеку от границы Пуату и Анжу, на территории графства Анжу, которое должно было достаться ему, Генриху, после смерти отца[381]. Бертран де Борн уже напел молодому Генриху по поводу этой крепости:

«Между Пуатье и Л’Иль-Бушаром и Мирбо, Лудоном и Шиноном, в самом центре равнины, кто-то осмелился построить прекрасный замок Клерво. Я не хотел бы, чтобы молодой король узнал об этом или увидел эту крепость, ибо она ему не понравится, но боюсь, что камни у нее такие белые, что он без труда сможет разглядеть ее из Матфлона».