Так или иначе, в Библии множество параллелей с шумерской литературой, что, несомненно, указывает на следы шумерского влияния.

1. Сотворение вселенной. Шумеры, как и древние евреи, полагали, что до сотворения существовало изначальное море. Вселенная, согласно шумерам, состояла из неба и земли, неким образом сплавленным в этом изначальном море, и бог воздуха Энлиль – не исключено, что это руах-элохим Бытия, – разделил небо и землю.

2. Сотворение человека. Человек, согласно и евреям и шумерам, представлялся вылепленным из глины и наделенным «дыханием жизни». Причина, по которой он был создан, – служение богам, или одному Яхве, в случае евреев, – молитвой, услужением и жертвоприношением.

3. Техника творения. Сотворение, согласно и библейским и шумерским писателям, производилось в основном двумя способами: божественным словом, приказом и непосредственно «деланием», «вылепливанием». В обоих случаях творению предшествовал божественный замысел, хотя это и не требовало особых оговорок.

4. Рай. Шумерских параллелей сказанию о Саде Эдема и о Падении Человека пока не найдено. Существуют тем не менее несколько райских мотивов, существенных для компаративных целей, в том числе один, который может внести ясность в эпизод с ребром в книге Бытия, 2:21–23. Более того, есть основания полагать, что сама идея о божественном рае, садах богов, имеет шумерское происхождение.

5. Потоп. Уже давно общепризнано, что библейская и шумерская версии сказания о потопе имеют много явных и близких параллелей. Примечателен также тот факт, что, согласно, по крайней мере, месопотамской традиции, существовали десять древних правителей, срок жизни которых был чрезвычайно долог, что напоминает нам библейских ветхозаветных патриархов.

6. Сюжет о Каине и Авеле. Сюжет о соперничестве, данный в Библии, несомненно, в сильно сокращенном виде, был излюбленным мотивом шумерских писателей и поэтов.

7. Вавилонская башня и рассеяние народов. История строительства Вавилонской башни коренится, несомненно, в попытке объяснить существование месопотамских зиккуратов. Для евреев эти башенные сооружения, которые часто можно было видеть в состоянии разрушения и запустения, стали символом человеческого чувства уязвимости и неуемной жажды власти, чреватой уничижением и страданиями. Вряд ли поэтому следует искать параллели этого сказания у шумеров, для которых зиккураты олицетворяли связующее звено между небом и землей, богом и человеком. С другой стороны, мысль о том, что было время, когда все народы на земле «имели один язык и те же слова», и что это счастливое государство было разрушено по воле рассерженного божества, имеет, возможно, аналогию в строках эпического сказания золотого века шумеров «Энмеркар и владыка (повелитель) Аратты».

8. Земля и ее устройство. Шумерский миф «Энки и мировой порядок: устройство земли и ее культурных процессов» подробно описывает деятельность Энки, шумерского бога мудрости, по обустройству земли и установлению того, что можно назвать «закон и порядок» на ней; эта поэма эхом отозвалась в Библии, например во Второзаконии, 32:7 – 14 (особое внимание следует обратить на стих 8 и Псалом 107.

9. Личный бог. Судя по соглашению (завету) между богом и Авраамом (заметим также ссылку на «бога Ноя» в Книге Бытия, 31:53), древние евреи были знакомы с идеей персонального бога. Вера в существование личного бога была развита у шумеров уже в середине 3-го тысячелетия до н. э. Как учили шумерские учителя и святые, каждый взрослый мужчина и глава семьи имел «личного бога», что-то вроде ангела-хранителя, которого воспринимал как своего божественного отца. Этот личный бог наверняка принимался шумерскими отцами семейств в результате какого-нибудь пророчества, вещего сна или видения о взаимопонимании, или соглашении, как в случае договора между еврейскими патриархами и Яхве.

Конечно, нет ничего выдающегося в соглашении шумера с его богом-покровителем, но этим-то он и отличался существенно от договора Авраама со своим богом. Все, что шумер ждал от своего бога, было его заступничество и посредничество в собрании богов, когда бы это ни потребовалось, и таким образом гарантия долгой жизни и доброго здравия. За это он прославлял своего бога особыми молитвами, почитанием и жертвоприношениями, хотя при этом он не переставал поклоняться другим божествам шумерского пантеона. Тем не менее, как сказано в шумерском литературном документе «Человек и его бог», между шумером и его личным богом существовали близкие, интимные, доверительные и даже нежные отношения, что совершенно отличает их от общения Яхве с еврейскими патриархами, а позже – Яхве с еврейским народом в целом.

10. Закон. То, что библейский Закон и известный с давнего времени свод законов Хаммурапи имеют много общего в содержании, терминологии, даже в расположении, подтверждают все, кто занимался изучением Библии. Но свод Хаммурапи, как выяснилось в последнее время, – это аккадская компиляция законов, в основу которой лег шумерский оригинал. Действительно, есть веские доводы в пользу того, что чрезвычайный рост и развитие правовых положений, практик, прецедентов и компиляций на Древнем Ближнем Востоке восходит в основном к шумерам с их довольно однобоким упором на соперничество и первенство.

11. Этика и мораль. Этические концепции и моральные идеалы, выработанные шумерами, в основе своей близки еврейским, хотя не отличались столь ощутимой этической чувствительностью и моральным пылом, особенно как эти качества проявляются в библейской пророческой литературе. Психологически шумер был более отстраненным и отчужденным, чем еврей, эмоционально более сдержан, формален и методичен. Он был склонен относиться к своему собрату с некоторой долей подозрения, недоверия и даже опасения, что никак не способствовало отношениям, окрашенным человеческим теплом, сочувствием и привязанностью, столь жизненно необходимым для духовного роста и здоровья. И, несмотря на высокие этические устремления, шумер никогда не достигал возвышенной убежденности в том, что «чистое сердце» и «чистые руки» в глазах богов достойнее длинных молитв, обильных подношений и сложного ритуала.

12. Божественное возмездие и национальная катастрофа. Месть Яхве, уничижение и уничтожение народа является постоянной темой библейских сказаний. Обычно национальная катастрофа является следствием насилия со стороны какого-то соседствующего народа, специально избранного Яхве в качестве своего бича и кнута. Этой теме в историографическом документе «Проклятие Агаде» есть довольно интересная параллель: Энлиль, верховное божество шумерского пантеона, разгневанный богохульством правителя Агаде, обратил глаза на горы и наслал оттуда вниз жестоких, свирепых кутиев, которые разрушили не только Агаде, но и почти весь Шумер.

13. Мотив язвы. В шумерском мифе «Инанна и Шукаллетуда: смертный грех садовника» есть сюжет о чуме, в какой-то степени схожий с библейским мотивом в сказании об Исходе; в обоих случаях божество, разгневанное преступлениями и косностью человека, насылает несколько несчастий, язв, «казней» на всю страну и ее народ.

14. Страдание и покорность. Мотив «Иова». Совсем недавно стало доступно шумерское поэтическое эссе, представляющее довольно необычное значение для компаративного изучения Библии. Его центральная тема, человеческие страдания и покорность, идентичны тем, что с таким чувством и остротой явлены в библейской Книге Иова. Даже сюжет пролога один и тот же: человека (безымянный в шумерском сказании), который был богат, мудр, праведен и имел многочисленных друзей и родню, однажды, в силу неизвестных причин, постигли болезни, страдания, нищета, предательство и ненависть. Однако шумерское эссе, состоящее их менее ста пятидесяти строк, несравнимо с библейской книгой по широте, глубине и красоте; по настроению, характеру и содержанию оно гораздо ближе слезным и жалобным псалмам Книги Псалмов.