Соответствовал ли профиль Атты существующим теориям о складе ума террористов, в данном случае – исламских экстремистов?

В 1970-х годах преобладала теория о том, что террористы – это психопаты, которые занимаются такой деятельностью, потому что она позволяет выпускать агрессию. Однако после того, как концепция психопатии была подробнее описана Хаэром, эта теория была признана несостоятельной. Согласно более поздним психоаналитическим теориям, для террористов характерны патологический нарциссизм (который побуждает их чувствовать свою грандиозность и презирать других) и патологическая агрессия. Уже после теракта 11 сентября некоторые специалисты, например психолог Джон Морган, стали утверждать, что террористы, скорее всего, являются психически здоровыми, поскольку в противном случае им не удалось бы целенаправленно планировать акт насилия и работать с другими членами ячейки, сохраняя свою деятельность в секрете.

Утверждалось, что психически нездоровые люди представляли бы угрозу террористической ячейке, поэтому их бы отсеивали уже в процессе отбора. Однако люди в организации могут выполнять разные задачи. Лидер, начальник хозяйственного снабжения, смертник – каждая роль лучше всего подходит определенному типу личности.

Вскоре после теракта 11 сентября мне представился шанс сформировать свое мнение о складе ума людей, которые участвуют в коллективном терроризме. Я должен был провести психиатрическую оценку нескольких задержанных и осужденных террористов.

Неудивительно, что реакция США и их союзников на теракт 11 сентября была быстрой, твердой и решительной, учитывая коллективное глобальное потрясение и горе в связи с массовыми жертвами среди мирного населения (2996 погибших из 90 стран, шесть тысяч раненых и бесчисленное количество людей, потерявших близких). Оглядываясь назад, мы видим отрицательные последствия ответной реакции на теракт, которые ранее были неочевидными.

Полковник Эндрю Милберн, выпускник философского факультета Университетского колледжа Лондона и бывший начальник Штаба специальных операций Морской пехоты США в Ираке, описал военные последствия войны в Ираке и Афганистане, а также борьбы против ИГИЛ[70] в книге «Когда сгущаются тучи». Точно так же законодательные, судебные и внесудебные меры по борьбе с терроризмом иногда приводили к неожиданным последствиям. Британское правительство приняло закон «О борьбе с преступностью, терроризмом и обеспечении безопасности» в 2001 году. В результате множество иностранных граждан без суда и следствия оказались в тюрьме на основании того, что представляли угрозу национальной безопасности. Эти задержанные не могли предстать перед уголовным судом: бо́льшая часть улик против них была основана на перехваченных разведданных, и озвучивание их в суде нанесло бы ущерб национальной безопасности. Так, секретных доказательств, из которых я видел только пару страниц, было достаточно, чтобы посадить человека на неопределенный срок без разбирательства в особом иммиграционном апелляционном суде.

В 2003 году, два года спустя, длительное заключение без суда и следствия привело к появлению серьезных психологических и психиатрических проблем у преступников. Я оказался среди тех, кого попросили провести психиатрическую оценку заключенных с депрессией, суицидальными мыслями, посттравматическим стрессовым расстройством и даже психотическими срывами.

В 2004 году после апелляции, поданной «Девяткой из Белмарша», эти положения были отменены. Комитет Палаты лордов вынес решение о том, что содержание под стражей без суда несовместимо с законом о правах человека. Лорд Хоффман сказал, что «это ставит под сомнение существование древнего права… на защиту от произвольного ареста и задержания».

Однако влияние на тех заключенных трех лет в тюрьме оказалось значительным.

Первым, с кем я встретился в 2003 году, когда противоречивый закон все еще действовал, был Адель, франкоговорящий заключенный. Он был из страны в Магрибе, Северной Африке, где его обвинили к принадлежности к исламским экстремистам. Отдел полиции по борьбе с терроризмом арестовал мужчину в 2001 году (до теракта 11 сентября), когда его жена была беременна. У женщины случился нервный срыв, и ее поместили в психиатрическую больницу, а их сына позднее отдали в приемную семью. Адель пытался покончить с собой в тюрьме Белмарш и был вынут из импровизированной петли.

Чтобы оценить ситуацию, мне нужно было понять меры безопасности, принимаемые для содержания террористов в Белмарше. Учитывая ужасающие масштабы терактов 11 сентября 2001 года и 7 июля 2005 года, неудивительно, что этих заключенных держали в местах с усиленным наблюдением. Они должны быть лишены общения с сообщниками, чтобы исключить возможность организации и координации дальнейших атак.

Всего в Англии и Уэльсе 117 тюрем, и Белмарш является одним из восьми учреждений максимально строгого режима. Внутри нее находится то, что окрестили современным британским Алькатрасом. Эту структуру заключенные-мусульмане называют sidgin tachil sidgin, или «тюрьма внутри тюрьмы». Речь идет о блоке строгого режима, по периметру которого стоит отдельный высокий забор. Под землей находятся датчики, которые сработают, если кто-то попытается пересечь пространство между блоком и внешней стеной. Несмотря на то что на входе в главное здание тюрьмы персонал и посетителей досматривают и заставляют проходить через арочный металлодетектор, на входе в блок всех проверяют еще раз. Там принимаются специальные меры безопасности и все предметы, даже подносы с едой, просвечиваются рентгеновскими лучами. Всех заключенных без предупреждения переводят в другие камеры чаще, чем раз в 28 дней, чтобы предотвратить тщетные попытки подкопов и порчи помещений.

Заключенные гуляют по небольшой крытой территории, и это значит, что у них нет возможности сосредоточиваться на удаленных объектах. В некоторых помещениях на нижних этажах нет естественного освещения. Тогда заключенные часто проводили 22 часа в сутки за закрытой дверью, и общение ограничивалось тремя часами два раза в неделю. В это время можно было звонить семье, всем вместе читать одну газету и так далее.

Заключенные проходили полный досмотр всех полостей тела по пути на встречу с юристами и по возвращении с нее. Таким образом, перед утренними и дневными свиданиями с защитниками, а также после них заключенные должны были встать на четвереньки и пройти ректальный досмотр.

«Ну и что? – скажете вы. – Поскольку эти заключенные представляют большую опасность для общества, такие меры вполне оправданы».

Это правда, но заключенные говорили, что они подверглись огромному давлению, связанному с их статусом врага народа номер один. Например, они считали, что надзиратели продают таблоидам их личную и медицинскую информацию. Это было позднее подтверждено в 2015 году в ходе операции «Элведен», когда Гранта Пицзи, бывшего надзирателя тюрьмы Белмарш, приговорили к двум годам лишения свободы за проступок на государственной службе. Он заработал почти 20 тысяч фунтов стерлингов (более двух миллионов рублей), продавая информацию СМИ, в том числе истории о радикальном проповеднике Абу Хамзе и еще одном подозреваемом в терроризме.