Сейчас у меня возник некий замысел, последствия которого ещенужно обдумать.

Конфиденциальность этих записей позволяет мне раскрыть одинсекрет. Перед тем как включить аппарат Теслы – будь то на репетиции или вовремя представления, – я всегда тайком опускал в карман пару золотыхмонет. С какой целью это делалось, думаю, вполне очевидно; своим финансовымблагополучием я обязан не одним только гонорарам за выступления!

Говоря по совести, Тесла предупреждал меня о недопустимоститаких поступков. Будучи высоконравственным человеком, он настойчивопредостерегал меня от соблазна стать фальшивомонетчиком. Он приводил и научныедоводы: аппаратура калибруется на мой конкретный вес (естественно, сопределенными допусками, обеспечивающими безопасность), и присутствие у меня нателе небольших, но тяжелых предметов типа золотых монет может ухудшить точностьпереноса на большие расстояния.

Поскольку я доверяю научным знаниям Теслы, вначале я решилбрать с собой только бумажные деньги, но в результате возникал неизбежный риск,связанный с дублированием серийных номеров банкнот. Я все еще беру с собой накаждое представление несколько купюр высокого достоинства, но в большинствеслучаев предпочитаю все же пускать в ход золото. У меня никогда не возниклопроблем, связанных с точностью работы установки, о которых предупреждал Тесла;по-видимому, это обусловлено тем, что я перемещаю себя только на малыерасстояния.

Сегодня, пробудившись от послеобеденного сна, я исследовалтри монеты, подвергшиеся вместе со мной транспортации в четверг вечером. Взявих в руки, я сразу заподозрил, что они весят меньше положенного; взвесив их наконторских весах и сравнив с монетами аналогичного достоинства, неподвергавшимися переносу, я удостоверился, что они действительно стали легче.

Расчет показал, что они, так же как я, потеряли околосемнадцати процентов своей массы, хотя выглядели как обычные монеты, имелитакие же размеры и издавали при падении на каменный пол точно такой же звон.Но, так или иначе, их вес был уже не тот.

Прошла неделя – и никаких улучшений. Меня не отпускаетстрашная слабость. Хотя я практически здоров – температура нормальная, телесныхповреждений нет, ничего не болит, приступы тошноты прошли, – от малейшегофизического усилия меня охватывает невыносимая усталость. Джулия продолжаетпопытки вернуть мне здоровье усиленным питанием, но прибавка в весе ничтожна.Мы оба притворяемся, будто я иду на поправку, но не хотим признать очевидное:мне никогда не удастся восстановить то, что от меня ушло.

При вынужденном физическом безделье мой мозг продолжаетработать нормально, что только усиливает разочарование от крушения надежд.

С крайней неохотой, уступив настояниям близких, я отменилвсе намеченные выступления. Чтобы как-то отвлечься, включаю аппарат Теслы ипропускаю через него небольшие порции золота. Я не жаден и не хотел быпривлекать к себе лишнего внимания чрезмерным обогащением. Мне нужно ровностолько, сколько требуется для безбедного существования нашей семьи. В концекаждого сеанса я тщательно взвешиваю транспортированные монеты, но пока всеостается в разумных пределах.

Завтра мы возвращаемся в Колдлоу-Хаус.

В Дербишире

Великий Дантон скончался. Смерть иллюзиониста РупертаЭнджера наступила в результате увечий, полученных им на сцене театра «Павильон»в городе Лоустофте во время неудачного выступления. Он умер в своем лондонскомдоме в Хайгейте, оставив вдову с тремя детьми.

14-й граф Колдердейл все еще живет, хотя и не здравствует.Со смешанным чувством он прочел собственный некролог, помещенный в газете«Тайме», – привилегия, которой удостаиваются немногие. Конечно, некрологнапечатан без подписи, но я догадался, что составлен он не Борденом. Моякарьера, естественно, описана в самых светлых и положительных тонах, в текстене чувствуется ни зависти, ни завуалированной обиды, которые обычнопроглядывают между строк, если к сочинению некролога привлекается кто-то изсоперников умершего. Хорошо, что хотя бы к этому Борден не приложил руку.

Делами Энджера теперь занимается адвокатская контора. Он ивправду скончался, его тело действительно было положено в гроб. В этом яусматриваю последний иллюзион Энджера: он предоставил для похорон свойсобственный труп. Джулия официально считается его вдовой, а дети – сиротами.Все они присутствовали на Хайгейтском кладбище во время похорон, которые прошлибез участия посторонних. По желанию вдовы, пресса не была допущена на церемониюпрощания; не видно было также поклонников и почитателей.

В тот же день я инкогнито вернулся в Дербишир,сопровождаемый Уилсоном и его семьей. И он, и Гертруда согласились остаться уменя в качестве компаньонов. У меня есть возможность щедро вознаграждать ихуслуги.

Джулия с детьми приехала через три дня. Пока она считаетсявдовой Энджера, но, как только люди о нас забудут, она без лишней шумихипревратится, в соответствии со своим законным правом, в леди Колдердейл.

За минувшие годы я, можно сказать, привык переживатьсобственную смерть, но то, что удалось в этот раз, больше повторить не смогу.Мне не суждено вернуться на сцену; теперь я исполняю только одну роль – ту, вкоторой мне отказывал старший брат. Я ищу, чем заполнить грядущие дни.

После глубокого потрясения от случившегося в Лоустофте яобрел равновесие в моем нынешнем существовании. Болезнь больше не изнуряетменя, и состояние, по крайней мере, не ухудшается. Не могу похвастать избыткомсил и энергии, но и не стою одной ногой в могиле. Здешний врач повторяет то,что я уже слышал в Лондоне: хорошее питание, прогулки на свежем воздухе,душевное спокойствие – и положительные результаты не заставят себя ждать.

Итак, я врастаю в тот образ жизни, который в общих чертахнабросал по возвращении из Колорадо. В доме и поместье накопилась масса дел, апоскольку имение годами управлялось как бог на душу положит, многое здесьпришло в упадок. К счастью, теперь моя семья располагает достаточнымисредствами, чтобы приняться за решение самых насущных задач.

Я дал указание Уилсону смонтировать аппарат Теслы в подвале,пояснив, что собираюсь время от времени репетировать «Яркий миг», готовясь квозвращению на сцену. В действительности планы его использования, конечно, неимеют с этим ничего общего.

Пишу только для того, чтобы отметить: сегодня – число, накоторое я некогда назначил смерть Руперта Энджера. День прошел, как и любойдругой, тихо и (если не считать треволнений, связанных с моим состояниемздоровья) мирно.

Прихожу в себя после пневмонии. Болезнь меня едва недоконала! С конца сентября лежал в Шеффилдском Королевском госпитале и толькочудом остался в живых. Сегодня первый день дома; я уже могу достаточно долгосидеть, чтобы делать записи. Вересковая пустошь за окном радует взгляд.