Вчера добровольцем стал, как мне показалось, деревенскийжитель из здешних мест: высокий, дородный, он отличался обветренным красноватымлицом и суффолкским выговором. Сидевший в середине первого ряда, он привлек моевнимание еще в самом начале представления. Мельком взглянув на егодобродушно-туповатое лицо, я сразу наметил этого зрителя в помощники. Ондействительно предложил свои услуги, когда я объявил, что мне требуетсяассистент; а ведь что-то в нем должно было меня насторожить. Однако, пока явыполнял фокус, он неплохо мне подыгрывал и даже пару раз вызвал смех в залесвоим незатейливым юмором и наивными репликами. («Возьмите карту», –попросил я его. «Это как же, сэр: насовсем, што ль, взять?» – вытаращил глазадоброволец, явно работая на публику.)

Как же я не догадался, что это был Борден?! Он ведь сам далмне подсказку, написав на игральной карте почти что анаграмму своего имени:Альф Редбон. Но, занятый выполнением трюка, я решил, что так его и зовут.

Завершив карточный фокус, я пожал ему руку, поблагодарил,назвав по имени, а затем поаплодировал вместе с публикой, пока Эстер, мояассистентка, сопровождала его к спуску со сцены в партер.

Я не обратил особого внимания на то, что несколько минутспустя, когда готовился «Яркий миг», место Редбона все еще оставалось пустым. Внапряжении, с которым всегда связан показ данного номера, я краем глаза заметилотсутствие своего помощника, но не придал этому значения. Вместе с тем ячувствовал, что допустил какой-то промах, но не мог понять, какой именно. Итолько в момент старта, когда через аппарат Теслы побежал ток и вокруг моеготела зазмеились щупальца высоковольтного разряда, отчего публика затаиладыхание, я наконец-то осознал, чем чревато отсутствие добровольца. Меня словногромом поразило.

Слишком поздно! Установка была включена, и у меня неоставалось выбора: пришлось продолжать иллюзион.

На этом этапе менять ничего нельзя. Даже выбранное мноюместо материализации четко зафиксировано. Ввод координат, который выполняетсяперед представлением, – слишком сложный и трудоемкий процесс, чтобывыполнять его на ходу. Накануне вечером я настроил аппаратуру таким образом,чтобы после транспортации появляться в верхней ложе слева от сцены. Подоговоренности с дирекцией, билеты в эту ложу не продавались. Ложа находиласьпримерно на той же высоте, что и главный балкон; ее хорошо видно практическиотовсюду.

Траектория была рассчитана таким образом, чтобыматериализация происходила на перилах ложи. Я должен был появиться надпартером, лицом к залу, делая вид, что судорожно пытаюсь сохранить равновесие,при этом беспорядочно размахивая руками и дергаясь всем телом. Во время первогопредставления все шло по плану, и мое волшебное перемещение сопровождалосьвизгом, встревоженными возгласами и выкриками зала, за которыми последовалиоглушительные аплодисменты; я спускался на сцену по канату, который подбросилавверх Эстер.

Для того чтобы появиться на перилах лицом к публике, мнеследовало, находясь внутри аппарата Теслы, стать спиной к ложе. Публике,конечно, это невдомек, но поза, которую я принимаю, воспроизводится в местемоего появления. Поэтому я не мог, находясь внутри аппарата, видеть место, вкотором собирался материализоваться.

Когда я понял, что Борден где-то рядом, меня оглушиластрашная уверенность: он снова готовит подлость! Вдруг он притаился в ложе истолкнет меня вниз, как только я появлюсь на перилах? Я чувствовал, какнеотвратимо нарастает вокруг меня электрическое напряжение и в то же время,страшно волнуясь, не мог не повернуться, чтобы взглянуть на ложу. Ее очертаниябыли едва различимы сквозь грозные бело-синие электрические сполохи. Всевыглядело спокойно; не видно было никаких препятствий для моего перемещения, и,хотя я не мог заглянуть внутрь ложи, где стояли кресла, ничто не предвещалопоявления в ней посторонних.

Однако намерения Бордена оказались значительно болеезловещими, и в следующий миг мне все стало ясно. Когда я обернулся, чтобыразглядеть ложу, катастрофически совпали два явления.

Во-первых, началось перемещение моего тела.

Во-вторых, из-за внезапного отключения электричествамгновенно прекратилась подача тока. Сразу же исчезли голубые огни, угаслоэлектрическое поле.

Я остался на сцене, внутри деревянной клетки аппарата, навиду публики. И, полуобернувшись, неотрывно смотрел на ложу.

Транспортация была прервана! Я не сумел ее вовремяпредотвратить и теперь лицезрел свой образ на деревянных перилах. Это был мойпризрак, мой дубль, на мгновение застывший в той самой позе, которую я принял,когда оглянулся: корпус повернут вполоборота, ноги полусогнуты, голова обращенав сторону, лицом вверх. Передо мной предстал полупрозрачный, бестелесный фантомменя самого, наполовину завершенный престиж. Пока я его разглядывал, ониспуганно распрямился, взмахнул руками и рухнул в ложу, исчезнув из полязрения!

В ужасе от увиденного, я выбрался из аппарата Теслы. В этотмомент по заведенному порядку вспыхнули направленные на ложу прожекторы, чтобыпривлечь внимание публики к долгожданной материализации. Зрители как одинподняли головы, предвкушая сюрприз, а кое-кто даже захлопал, но аплодисментыбыстро смолкли. Смотреть было не на что.

Я так и стоял на сцене в полном одиночестве. Трюк былсорван.

– Занавес! – заорал я в кулисы. – Дайтезанавес!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем меня услышалмеханик, но вот занавес пополз вниз, отделяя меня от публики. Ко мне подскочилаЭстер; сигналом к ее возвращению на сцену должен был стать тот миг, когда я подгром оваций появлюсь на перилах ложи. Верная долгу, она в смятении выбежалаиз-за кулис.

– Что случилось? – выкрикнула она.

– Доброволец из зала – куда он делся!?

– Понятия не имею! Я думала, он вернулся на место.

– Он проник за кулисы! Ты должна была выпроводить егопрямо в зал!

В сердцах оттолкнув ее в сторону, я приподнял кромкутяжелого занавеса и вышел к рампе. Освещение зала успели включить, и зрители,поднявшись с мест, вяло текли к проходам. Было совершенно очевидно, что людинедоумевают и досадуют; на сцену никто не смотрел.

Я поднял глаза к ложе. Прожектор был погашен; в мягком светелюстры мне не удалось разглядеть ничего особенного.

Вдруг раздался пронзительный женский крик, затем еще и еще.Он доносился из глубины здания, со стороны ложи.

Я бросился за кулисы и наткнулся на Уилсона, который в поискахменя спешил на сцену. Задыхаясь из-за того, что моим легким почему-то нехватало воздуха, я велел ему как можно быстрее разобрать и упаковать аппарат, асам рванулся к лестнице, ведущей на балкон и в ложи. По ней спускались зрители;когда я, лавируя между ними, устремился вверх, они честили меня на чем светстоит, но, похоже, никто не узнал во мне артиста, который только что потерпелпозорный провал. Неудачников забывают очень быстро.