Потирая пробивающуюся на подбородке щетину, я изучаю карту, обдумывая возможные маршруты, вероятные подводные камни и ловушки.

«…к утру все Времена года из центральных штатов устремятся к вам».

– Мы должны исходить из того, что нас сильно превосходят числом. – Это единственное, в чем я уверен. – Кронос не совершит ошибку, уравняв количество игроков на поле. Мы зашли слишком далеко.

– Так каков наш план нападения? – спрашивает Хулио.

Небрежным жестом я откидываю челку с глаз, будто ожидая, что мне вдруг явится некий скрытый ответ. Но если он и значится на карте, то я его не вижу.

– Мы не выживем, если дело дойдет до драки. Должно быть иное решение.

Теперь все будет по-другому, нежели чем на пляже Кроатан, когда в нашем распоряжении имелся могущественный союзник – море. И не как в хижине, находящейся на возвышенности. Сейчас мы посреди равнины, затерянные среди множества территорий. На нас могут напасть с любой стороны. Безнадежно покачав головой, я всматриваюсь в нанесенную на карту паутину магистралей. Дорого бы я дал за возможность поговорить сейчас через передатчик с Чиллом. Разработка стратегий всегда была сильной стороной наших кураторов. Именно они способны увидеть общую картину и хладнокровным голосом прямо в ухо сообщить окончательное решение. Я смотрю на Эмбер.

– Что бы на нашем месте сделал Вуди?

Она качает головой, пронзая меня острым взглядом и накручивая на палец собранные в конский хвост волосы.

– Не знаю. Вероятно, предложил бы совершить отвлекающий маневр. Или, может, построить баррикаду. Уклоняясь и убегая, мы оказались здесь. В какой-то момент нам все же придется вступить с ними в бой.

Но с кем именно бороться? Уж больно много у нас потенциальных врагов. Вороны и дымные туманы. Лайон и Гея. Времена года и полиция. Кронос и его Стражи. Трудно представить ясный путь, не зная точно, что нас ждет. Мы недостаточно организованы и подготовлены для того, чтобы воевать с целой армией, на что Кронос, собственно, и рассчитывает.

Как бы я ни старался изгнать Лайона из своих мыслей, в голове нежданно-негаданно всплывает его совет.

«Даже в хаосе сокрыты возможности».

Хаос.

Неожиданно начинает обретать очертания некая идея, от которой у меня мурашки бегут по коже.

Прежде хаос был ключом к бегству. И если это сработало раньше, то может сработать и снова.

– Нам не нужно сражаться с ними, чтобы пройти мимо них.

Произнеся эту мысль вслух, я утверждаюсь в ее правильности. Когда мы бежали из Обсерватории, то были в меньшинстве и, казалось бы, намертво застряли у лифтов. Против нас были все мыслимые препятствия, но мы выкарабкались.

Я возвращаюсь мыслями к тем решениям, которые приняли наши кураторы: потоки воды из разбрызгивающих насадок, завывание сигнализации, ветер, запирающий двери, чтобы отделить нас от врагов, электричество, которое мы произвели, чтобы сбежать под покровом темноты…

«Нас ожидает настоящая буря… возьмите ее под свой контроль».

Я смотрю на Флёр. На Хулио и Эмбер. И в них – в нас – вижу возможности, которые не позволял себе видеть раньше. Вместе мы и есть буря.

Флёр

Автострада тянется серо-стальной лентой через западную часть штата Оклахома. На горизонте за нашими спинами разливается розовато-золотистое сияние восходящего солнца. В столь ранний час вокруг ни души, за исключением разве что нескольких дальнобойщиков, спящих в своих грузовиках. Мы сидим в машине, потягивая слабый кофе и жуя пончики, купленные в автомате, но сахар не очень-то успокаивает нервы.

Я переключаю местные радиостанции в поисках прогноза погоды, но вместо этого ловлю выпуск новостей:

«Прошлой ночью примерно в половине одиннадцатого полиция прибыла по экстренному вызову в бар в Алтусе, штат Арканзас. Завсегдатаи сообщили, что их держала под прицелом группа подростков, описание которых соответствует внешности разыскиваемых подозреваемых по делу о нападении и избиении несовершеннолетнего два дня назад в Теннесси. Двое молодых людей и две девушки предположительно вооружены и опасны. По последним данным, их видели за рулем «шевроле импала» последней модели, направлявшегося на запад по шоссе 64 в сторону Форт-Смита…»

Джек выключает радио.

Хулио случайно ударяет коленом в спинку моего сиденья.

– Ты уверен, что это сработает?

– Нет.

Джек трет глаза. Он провел за рулем большую часть ночи, давая остальным возможность поспать, но мы все были слишком взвинчены. Мой желудок бастует, веки горят огнем, а мозг словно затуманен, как будто я только что вышла из стазиса.

Мы выбираемся из салона и выбрасываем стаканчики в мусорный бак, из которого поднимается целый рой черных мух. Мимо нас с жужжанием пролетает пчела, возвращается и парит совсем близко, пока Хулио не прихлопывает ее. Мы вздрагиваем от карканья каждой птицы, понимая, что наша поимка – лишь вопрос времени.

Мы все нервничаем, высматривая в простирающемся над шоссе небе какие-нибудь знаки. Седан припаркован у обочины, съезд свободен, бак под завязку заправлен топливом.

Теоретически план Джека должен сработать.

Он вышагивает у машины, и я понимаю, что его терзают сомнения. В каждой прорезающей его лоб морщине я без труда читаю мучающий его вопрос.

Что, если я ошибаюсь?

До сих пор он не был уверен только в собственной логике. Теперь же благодаря Лайону он подвергает сомнению все: свои инстинкты, мотивы, выбор. Я беру его за руку, заставляя остановиться, притягиваю к себе и целую. Единение наших губ напоминает ему, зачем я здесь.

– Это наш план, и он сработает, потому что у нас все под контролем, – говорю я ему. – Я это точно знаю.

Когда я отстраняюсь, Джек обхватывает мое лицо ладонями и наклоняется, чтобы ответить на поцелуй. Он касается моих губ неспешно и настойчиво, проникая глубже в рот. Его глаза закрыты, а душа обнажена.

– Я люблю тебя, – шепчет он, и я задыхаюсь от внезапного головокружения, тщетно пытаясь сформировать в голове хоть одну связную мысль.

Хулио отталкивается от капота и указывает на клочок темного неба вдали.

– Вы тоже это видите?

Я трясу головой, чтобы избавиться от жужжания, и заставляю себя сосредоточиться.

Выставив нос по ветру, Эмбер делает глубокий вдох.

– С северо-запада надвигаются Зимы.

Глаза Джека затуманиваются, делаются какими-то отстраненными, когда он говорит:

– А с юга – Осени.

Мы щуримся, изо всех сил пытаясь рассмотреть что-нибудь в утреннем свете, но по обе стороны шоссе, насколько хватает глаз, тянутся бескрайние поля и больше ничего.