– Интересно, почему?

– Из-за излишнего опасения шокировать публику.

– Ну, во вторник там была очень спорная статейка об эксгумации.

Глаза доктора Суайра уставились на Кэт. Она в смущении отвела взгляд – интересно, знает ли он, что это ее репортаж.

– В других выпусках эту статью уже не печатали, потому что главного редактора чуть удар не хватил.

– Почему? Публика была шокирована?

– Частично и из-за этого.

Раздались частые гудки. Суайр вытащил из кармана пейджер и скосил глаза на экран.

– Простите. Меня срочно вызывают. – Он резко встал. – Я навещу вас попозже.

Анестезиолог повернулся и быстро ушел.

Мысли Кэт кружились в яростном водовороте. В полном изнеможении она откинулась на подушки. Ей было страшно.

Треугольник на абажуре никак не шел у нее из головы.

Хауи.

Доктор Суайр, подменяющий пузырек. Что-то в нем не то, какой-то он лживый, изворотливый.

«Держись от него подальше…»

От кого?

От доктора Суайра?

– Сделали пометки в меню? – Белинда Тиндал взяла карточку и бегло просмотрела ее. – Приятный человек доктор Суайр, не правда ли?

Кэт неопределенно кивнула.

– Знаете, он руководит блоком интенсивной терапии. Вам достался самый хороший анестезиолог.

И тогда Кэт вспомнила. Вот где она его видела – в отделении интенсивной терапии, когда пришла поговорить с доктором Мэттьюсом. Тогда доктор Суайр проходил мимо.

– Вы знали женщину по имени Салли Дональдсон, пациентку, которая умерла в клинике пару недель назад? – спросила Кэт.

– Да, – ответила Белинда, – она была в этой палате. Очень приятная женщина. Так хотела иметь ребенка. – Сиделка перекрестилась. – Жалко ее и ее беднягу мужа тоже. Я не могла поверить, когда мне сказали, что она умерла.

– А от чего она все-таки умерла?

– У нее развился status epilepticus, непрекращающиеся приступы из-за опухоли в мозгу. Все началось с повышенного кровяного давления – у беременных женщин такое часто бывает.

– Это смертельно?

– Не всегда. Но медикаментозное лечение не всеми хорошо переносится. Большинство пациентов поправляются, но иногда организм не справляется. Доктор Суайр сделал для нее все, что мог. Он считается лучшим специалистом в графстве. Пишет книги и статьи. – Сиделка понизила голос. – Все это так. Но с тех пор как он стал работать в клинике, у нас началась прямо-таки эпидемия status epilepticus. По-моему, уже пять случаев.

– Он давно тут работает?

– Доктор Суайр перешел к нам около четырех месяцев назад. Обычно у нас бывает не больше двух случаев за год. Смешно, чего только в жизни не случается.

– Ну, как известно, жизнь идет полосами, – согласилась Кэт.

– Верно. Знаете, почему он так интересуется этим диагнозом?

– Нет.

– Несколько лет назад, по-видимому от этого, умерла его невеста. Бедняга так и не смог оправиться. Поэтому он и решил посвятить свою жизнь поискам лечения этой болезни. Печально, правда?

Воскресенье, 28 октября

– Кэтрин Хемингуэй?

Кэт, вздрогнув, очнулась от легкой дремоты.

Услышав медлительный мужской голос, она подняла глаза. Полицейский констебль, крепкий, с квадратными плечами, в топорщившемся дождевике, переминаясь стоял над ней с фуражкой в руках.

Наверняка по поводу похоронного бюро, подумала Кэт. Кто-то видел ее и сообщил в полицию.

– Да, – сказала она осторожно, стараясь собраться с мыслями и делая попытку сесть.

– Констебль Страуд, полиция Восточного Суссекса. Извините за беспокойство. Как вы считаете, мы можем сейчас поговорить?

– Конечно, – сказала она, пытаясь сообразить, который теперь час. Прошла мимо сиделка с большим букетом цветов. Затем священник, бессмысленно улыбающийся, потирающий пальцами воротничок. Серьезный молодой человек в белом халате стоял посреди палаты, оживленно беседуя с мужчиной постарше в твидовом костюме.

Констебль Страуд расстегнул пуговицу на нагрудном кармане и посмотрел на стул рядом с Кэт.

– Не возражаете?

Кэт покачала головой. Констебль сел и вытащил записную книжку.

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, нормально.

– Вы, вероятно, меня не помните. Я был среди тех, кто помогал вам выбраться из автомобиля.

У Кэт камень с души свалился. Значит, он не по поводу гробовщика.

– Нет, извините, не помню.

– Честно говоря, я думал, что вам не выкарабкаться. А вы, оказывается, уже пытаетесь сидеть. Счастливица, если можно так выразиться. Грузовик смял капот вашего «фольксвагена» в лепешку. Ударь он вас в дверцу, вам бы не уцелеть. – Полицейский открыл записную книжку и стал шарить в кармане в поисках ручки. – Мне хотелось бы кое-что записать, если вы в состоянии отвечать на мои вопросы.

– С водителем грузовика все в порядке? – спросила Кэт.

– Да. Он цел и невредим, но испытал шок.

– Кто-нибудь еще пострадал?

– Нет.

– Слава богу!

Полицейский снял колпачок шариковой ручки и попробовал шарик на кончике пальца. Осталась короткая синяя полоска. Он полистал свою книжку, пока не нашел чистую страничку.

– А теперь не могли бы вы рассказать мне, что все-таки произошло?

– С чего начать? – Кэт уловила во взгляде констебля нечто такое, что вызвало у нее чувство неловкости и заставило покраснеть. Словно он знал, что она незаконно залезла в похоронное бюро, будто он понимал, что тут нечто большее – не только то, что она собиралась ему рассказать. На его лице читалась усталость. Казалось, оно говорило: люди всегда чего-то недоговаривают.

Кэт рассказала, что позади нее ехал белый автомобиль, но умолчала о преследовании. Этот же автомобиль находился позади нее и на перекрестке. Она выехала поспешней, чем следовало бы, потому что ей показалось, что белый автомобиль очень торопится.

Полицейский все записал медленно, не стенографируя, и сказал, что расспросит очевидцев, действительно ли водитель белого автомобиля спровоцировал аварию. Сам он не помнит белого автомобиля на месте происшествия. Затем его веки опустились, а когда снова поднялись, в глазах уже было другое выражение, словно на сцене поменяли декорацию.

– Мисс Хемингуэй, боюсь, мы вынуждены просить вас зайти в участок и сделать официальное заявление, нам придется завести на вас дело – о неосторожном поведении за рулем.

– Большое спасибо, – сказала Кэт.