— Что случилось?

— Тебя угораздило в один из параллельных миров многослойного пространства вариаций. Долбаные маги того мира не придумали ничего умней, как подкараулить тебя и вытянуть к себе, нарушив течение временных слоев. Дальше — больше. Ты вступил в запретный контакт с представителем иной реальности.

— Ты имеешь в виду невинный поцелуй с принцессой? — догадался Леха.

— Он самый. А после нарушения стали увеличиваться как снежной ком. Поход в Предисходнюю, повторный поцелуй, после чего и последовал этот всемирный коллапс. Растерянность в стане братьев Смертей и твой героический скачок по эту сторону Тьмы-Тьмущей.

— И что теперь?

— Все, ты прошел испытание.

— Какое испытание?

— Вот достал, — развел руками ОН. — Это и был Самый Страшный суд. Я пытался тебя заставить раскаяться и сломаться, припоминая все твои смертные грехи. Но, как я уже сказал, что-то не срослось. Может, оттого, что твоя одноклассница Соня, переведясь в другую школу от тебя подальше, стала старостой класса, закончила ее с отличием, удачно вышла замуж, родила двойню и живет долго и счастливо в своем доме.

— Так она не стала путаной?

— Нет, я же сказал, совсем немного сгустил краски.

— А ласточка, она что, тоже вернулась к своим яичкам?

— Нет, яички всегда были при ней. Это самец. И после твоего меткого выстрела из рогатки они у него только крепче стали.

— Зачем же ты мне врал?

— Я не врал, я брал тебя на слабо.

— Не слабо, а в чем смысл?

— А в том, что, если бы все срослось, мы махнулись бы с тобой местами. Думаешь, мне, всемогущему исполнителю желаний, интересно вечность торчать в этом роге изобилия всевозможных вариантов развития событий, принимать обличие разных странников, тех, кто добирается сюда, и исполнять их жалкие капризы…

— И сколько странников было тут до меня?

— Пока ты второй.

— И все?

— Знаешь, как скучно здесь в зеркале миров в одиночестве шататься и поговорить не с кем. Даже Смертям сюда заходить запрещено.

— Сочувствую.

— Ладно-ладно, не принимай близко к душе. Чувства сострадания, вины и гнева ослабляют ее. Поменьше альтруизма.

— Слушай, а кто запрещает? Бог? — шепотом произнес Алексей.

Отражение улыбнулось.

— Нет, всемирные законы. Бог — он Творец, и только. А все подчинено вселенским законам.

— А ты его видел?

— Естественно, — запросто ухмыльнулся ОН. — Он это ты, это звезды, это космос. Он во все вкладывает свою частичку. Поэтому и ты каждый день видел Его: в траве, в облаках, в друзьях и врагах, в своем отражении.

— Ничего себе! Он так велик?!

— А то! Дьяболо — всего-навсего сильный черный маг с дурными манерами и никудышным воспитанием, но и в нем есть частичка от Всевышнего. Просто он умеет пустить пыль в глаза, вот его и остерегаются здорово. Он же сам про себя поговорку и придумал: «Не так страшен я, как меня малюют».

— Да, Черт нормальный мужик, только бухает много, — согласился Алексей со своим отражением, или как его там.

— Верно подметил, — кивнули Круглову из зеркала. — А люди выкидывают порой такие фортеля, что даже Дьяболо наизнанку выворачивает. А потом еще его и подставляют, мол, Лукавый попутал. Да что я тебе говорю, ты лучше меня, хотя нет, не лучше, но все же наслышан о подобного рода случаях.

Потусторонний замолк, с грустью поглядывая на Леху.

— Слышь, тезка, а еще вопрос можно? — обратился Леха к многознающему зазеркальному близнецу.

— Валяй, пока я в духе, — милостиво разрешил ОН, не подавая вида, что сам рад пообщаться хоть с кем-нибудь.

— А в чем вообще смысл жизни? В смерти?

— Нет. Ты хочешь узнать, в чем смысл? Что ваша жизнь? Игра! Обычная игра и ничего больше. Особенно для Вечных Странников. Ее не надо воспринимать слишком серьезно. Миры — как шахматные доски, течение жизни — шахматные партии, а ваши судьбы — фигуры.

— Ты все слишком упрощаешь.

— Нет, это вы все слишком усложняете. Миллионы разнообразных существ, каждое со своим эго, яго или иго-го, со своим характером, все они умещаются в тридцати двух фигурах. Кто-то пашет как лошадь всю жизнь, кто-то влачит жалкое существование пешки, кто-то всю жизнь воюет как офицер за какие-то непонятные идеалы, кто-то почивает на лаврах словно король, а кто-то серым кардиналом — ферзем, управляет этими массами.

— А ладья?

— Что ладья?

— Ну а ладья — что или кто это?

— Прямолинейые глупцы, идущие напролом, до конца не осознавая своего истинного предназначения. Их удел не намного лучше пешек.

— В чем, собственно, смысл, я так и не уловил.

— А в том смысл жизни, кем ты подойдешь к финалу очередной партии. Неважно, кем ты встал на эту доску, важно — кем ты с нее сойдешь. Неважно, родился ты пешкой, лошадью или королем, важно — станет ли пешка ферзем. Многие короли уходили с доски проклятыми, забытыми и забитыми пешками, и достаточное количество никому не известных пешек становились ферзями, поворачивая историю цивилизаций в иное русло. Их имена становились легендой. Вот в этом и заключен смысл вашей жизни. Цикличный калейдоскоп невероятной многомерной реальности — это завораживающее зрелище. Живи, смотри и наслаждайся. А мудрецы и философы, ломающие головы над этой великой тайной бытия, и уподобляются глупым ладьям, зазря теряющим драгоценное время жизни в ненужных поисках высшего предназначения человека.

— Все, спасибо за информацию, — поблагодарил Леха себя в зеркале. Если бы у него была голова, она бы точно сейчас лопнула от обилия запредельных знаний. — Я пошел.

— Куда ты пошел?

— Назад.

— Ты уверен?

— А что?

— Там за дверью тебя ждут все твои тридцать три несчастья.

— Это те страшилы из зеркал.

— Ага, это накопленные в тех самых слайдах из прошлых жизней, энергетические фантомы трусости, подлости, ярости, жалости, слабоволия, виноватости и тому подобных сгустков. Они готовы разорвать твою ауру на части, вновь воссоединившись с твоей очищенной душой, так что дверь открывать не советую.

— Хорошо, не буду, а что делать?

— Хороший вопрос. Я рекомендую остаться здесь. С принцессой я вопрос улажу и без твоей помощи. Немного исказив ход событий, мы подсунем ей подходящего рыцаря или принца из ее мира, а тебе мы организуем новую реальность прямо здесь. Будешь жить припеваючи.

— Э-э нет, мы так не договаривались, — сообразил Алексей, что его вновь пытаются наколоть. — Я бы хотел принять непосредственное участие в судьбе того горемычного мира и принцессы в частности.