Она прошла сквозь коридор с каменным полом, миновала прачечную комнату и затем без стука вошла в огромную кухню. Миссис Хеджес сидела за светлым сосновым столом, перед ней на старом полотенце было разложено столовое серебро.

— Миссис Хеджес?

Та никак не отреагировала, продолжая начищать серебро с помощью скрученной газеты. Анна повысила голос, и пухлая дружелюбная женщина удивленно подняла глаза:

— Извините, я не слышала, как вы вошли. Я немного глуховата на правое ухо. — Она сняла резиновые перчатки.

— Пожалуйста, не отрывайтесь от дела. Я к вам всего на пару слов. — Анна выдвинула стул и присела у края стола.

— А мистер Виккенгем знает?

— Да, он сейчас в гостиной беседует с моим начальником.

— A-а, ну хорошо, коли он разрешил.

Анна открыла портфель, достала блокнот и толстую папку с фотографиями, у которых успели слегка обтрепаться уголки.

— Хотите чашечку чая?

— Спасибо.

— Одна уже приготовлена. Я только-только сделала себе чашечку.

Миссис Хеджес засуетилась: подхватила чашку с блюдечком, сходила к холодильнику за молоком, затем вернулась к плите, на которой сбоку стоял заварочный чайник в красивой вязаной грелке.

— Даже не представляю, о чем вы хотите со мной поговорить, — сказала она, наливая чай сквозь серебряное ситечко. Затем подняла пакет с молоком, и Анна кивнула. Следующей подняла сахарницу.

— Нет, спасибо, я без сахара, — улыбнулась Анна.

Миссис Хеджес взяла салфетку и положила перед Анной рядом с чашкой. Наконец она опустилась на стул, и Анна заметила, что та не знает, браться ли ей снова за чистку серебра.

— Пожалуйста, не отрывайтесь из-за меня от дела.

Миссис Хеджес кивнула и снова натянула перчатки:

— Обычно я их не ношу, но эта типографская краска очень пачкает руки и плохо смывается. — Она взяла в руку скомканный обрывок газеты и макнула в миску. — Секрет ремесла! Никогда не пользуюсь полиролью для серебра. Только вода и капелька уксуса — удивительный будет блеск!

Анна улыбнулась, однако, не желая углубляться в подробности технологии полировки серебра, привлекла внимание экономки к блокноту:

— Вы припоминаете девятое января этого года?

— Ой, не могу сказать. Какой же это был день недели?

Целых пять минут Анна терпеливо ждала, пока миссис Хеджес снова сняла перчатки, подошла к настенному календарю и там, попыхтев и обхлопав карманы, достала очки и наконец возвестила:

— Я была здесь, как обычно.

— А не могли бы вы мне рассказать о том, как прошел тот день? Был ли кто-нибудь в гостях? Был ли сам мистер Виккенгем здесь?

— Который из них? Мистер Чарльз или Эдвард?

Анна попивала чай, слушая, как протекает обычный день миссис Хеджес: как она планирует меню на весь день, когда приходят уборщики, когда меняется белье и так далее и тому подобное. Она не смогла припомнить ни чего-то из ряда вон выходящего в указанный день, ни каких-либо гостей, поскольку это была середина недели. В тот день она не готовила, так как Чарльз Виккенгем обедал в Лондоне. И когда он вернулся, она не знает, потому что обычно ложится спать в девять тридцать.

— Если только в доме нет гостей и не устраивается званый обед. Впрочем, тогда мне нанимают помощников, чтобы, знаете ли, прислуживать за столом и прибираться. Я большей частью присматриваю за домом. Изо дня в день — уже пятнадцать лет. Прежде я работала на его отца, так что в общей сложности я тут служу лет сорок.

— А мистер Виккенгем часто принимает гостей?

— Да, частенько. Хотя куда чаще это бывало раньше, при миссис Виккенгем. Застолья устраивались почти каждый выходной, и нам постоянно требовались дополнительные помощники. Она любила закатывать шикарные пирушки. Когда перестроили амбар, гулянья перенесли туда, там гораздо просторнее. Здесь столовая зала не такая большая — всего на двенадцать мест, если не тесниться.

— То есть регулярно по выходным тут устраивались вечеринки?

— О да, у нас восемь спален. Гости могут приезжать в пятницу после полудня и отбывать кто в воскресенье, а кто даже в понедельник утром.

— А дополнительные помощники — им есть где остановиться?

— Да, над конюшнями имеется квартира.

— Гостям прислуживаете вы?

— Нет, я только все готовлю. Как я уже сказала, я рано ложусь спать. Моя комната в самом конце дома. Там очень тихо, иначе я совсем не высыпалась бы.

— Почему?

— Ну, все ходят туда-сюда, музыка играет, а летом они отправляются в бассейн или в джакузи и веселятся там. А рано утром конюхам следует выезжать лошадей, и прибывают они всегда где-то к семи часам.

— А они здесь не живут?

— Нет-нет, это местные ребята, они чистят стойла и ухаживают за лошадьми. Мистер Чарльз очень привередлив.

Анна кивнула, затем открыла папку:

— Хочу показать вам кое-какие фотографии — вдруг вы кого-то на них узнаете? Будьте добры, взгляните.

— Да, милочка, но, знаете ли, я не встречаю его гостей. Как я сказала, я иногда готовлю еду и затем отправляюсь спать.

— А когда здесь жила миссис Виккенгем, было так же.

В первое мгновение на ее лице мелькнула тревога.

— Нет, знаете, с ней мне было нелегко. Она предпочитала заказывать полуфабрикаты. Ей не нравилось то, что я предлагаю, — «картошку с мясом», как она говорила, — а они желали каких-то новых французских изысков. Так что, если честно, я куда больше любила готовить для детей, что постоянно крутились возле тех людей, которых она тут принимала.

— Вам они не нравились?

— Этого я не говорила. Просто это люди не моего типа. На первом месте у меня всегда были дети, а также мистер Чарльз. Знаете, до того как я стала работать на него, я стряпала для его отца. Я работаю в Холле лет с тридцати, а сейчас мне уже семьдесят два.

— Долго.

— Да. Мой муж умер от несчастного случая на ферме, и я пришла работать сюда. Своих детей у меня нет, так что это действительно доставляло мне радость… — Она сделала какое-то странное телодвижение, будто нервно поерзала на своем стуле, натирая серебро. — Я любила их как своих детей.

— Вы знаете Даниэллу, горничную миссис Виккенгем?

— Да-да, знаю. Она работала тут несколько лет — и слава богу, что она тут была, потому что я не смогла бы так носиться с ее светлостью, как это делала Даниэлла. Миссис Виккенгем — дамочка крутого нрава и бывала скора на расправу.

Сперва Анна показала фото Луизы Пеннел. Миссис Хеджес помотала головой. Также она не признала и Шерон Билкин. Анна была разочарована. Она достала фотографии, на которых были засняты плотские утехи в сауне, — снимки слегка подретушировали, так что остались видны лишь лица мужчин, дабы установить их личность. Хотя миссис Хеджес и не смогла припомнить имени, она сообщила, что, кажется, один из них испанец, довольно известный художник.