— И мы тоже, — сказала она диспетчерской. — Пошли.

И спросила себя, следуя за остальными на выход, не подписала ли она им всем смертный приговор.

***

Асала смотрела на экран и анализировала ситуацию, разыскивая в пылу сражения конкретный индикатор.

Челнок Дайо все еще там, дрейфует.

Лагерь «Гала» распадался, и его части торопились в кротовую нору.

Кинриг тоже никуда не делась, пугающе застыла на месте.

Экрем — а куда направлялся Экрем теперь, когда все изменилось?

Асалу предупредил сигнал о сближении: к ней двигался дрон. Она увернулась, обошла, разнесла его.

Вернулась к экрану. Экрем, Экрем… вот и он — летит не за людьми Хафиза, а все еще к лагерю. Экрем не дурак — и не трус. Он бы не бросил свой флот, хотя часть его людей уже дезертировала. Может, он и упустит шанс на эту нору, но он по-прежнему думает только о Хайяме и о том, что, вернувшись на родину с кубами в руках, сможет повторить побег «Галы».

Она включила рацию.

— Сорайя, — сказала она. Подлетели еще два дрона. «Да твою мать, Нико», — подумала она, вступая с ними в исступленный танец. — Диспетчерская, прием.

Диспетчерская не отвечала.

Показания на экране навигации скакнули. Цифры взбесились. Она почувствовала, как корабль скользнул вперед, словно ботинок с гладкой подошвой — по льду. Включила маневровые двигатели, выровнялась. Навигационный компьютер уже снова работал, рассчитал ее положение в космосе. Теперь все было хорошо, всего в паре цифр от прежних ее координат, словно она и все остальное вокруг соскользнули в сторону. Странно.

Ее взгляд нашел один конкретный сигнал. Сигнал Дайо — бесцельный и медленный.

«Лед ко льду, вода к воде…»

Асала тряхнула головой и попыталась собраться с мыслями. Где сейчас Узочи? Если она выберется через кротовую нору, то что дальше? Ученая наговорила много лжи — было уже невозможно догадаться, чего от нее ожидать. Она попытается открыть еще одну дверь, оказавшись в безопасности на той стороне? Или просто уберет подальше свои драгоценные кубы и на этом успокоится? Никак не узнать. Асала понимала только одно: окружающий ее кровавый фарс не может быть единственным шансом системы на спасение. Она с этим не согласна.

Она прикончила один дрон и увернулась от второго.

— Нико, — сказала она. — Нико, прием.

— Я здесь, — раздался дрожащий голос.

— Наша миссия не меняется.

— Эм-м, я бы сказали, что вижу охренительное изменение…

Асала заскрежетала зубы, заломив вираж.

— Послушай, — сказала она. — Всех отправить в нору сейчас все равно не получится, но если технология уцелеет, то мы сможем запустить ее снова. — «В идеале — не в точности так же», — подумала она, уворачиваясь от залпа дрона. — Ты знаешь, где искать Узочи?

— Нет. Последнее, что я слышали, — она уже выбралась.

— С Хафизом?

— Не знаю. Она может быть где угодно.

А значит, любой из кораблей с «Галы» может везти на борту мозг, хранивший ключ ко всеобщему будущему. Самая худшая игра в наперстки.

— Верни контроль платформы, организуй… линию обороны. Или что-то в этом роде. Что получится. Нужно обеспечить каждому кораблю беженцев свободную дорогу.

Солдаты смогут вернуться домой зализывать уязвленную гордость, но если беженцы выживут под перекрестным огнем, куда податься им? Кто теперь предоставит гальцам безопасную гавань? Неважно, что они ни при чем, что их только использовали Хафиз и Узочи. Политика устроена по-другому. Если на кораблях беженцев был хоть один враг, значит, все корабли беженцев — враги. Все просто.

— Придерживаемся плана, — сказала Асала. Открыла огонь. — Больше ничего предложить не могу.

Она отключила рацию и снова стала искать сигнал Экрема.

— Лед ко льду, — прошептала она. — Вода к воде…

***

По лицу Нико сбегали капли пота, пока они боролись за управление дронами. У них были похожие учения в академии: адаптировать код на лету одновременно с противником. В тех тестах Нико показали себя хорошо. Лучшие отметки, рекордное время, полный набор. Здесь все было иначе. Когда инструктор задает тебе сценарий, в котором ты можешь повлиять, кто выживет, а кто умрет, — это одно. А знать это наверняка — совсем другое.

Они закричали в бессмысленной досаде, когда кто-то предотвратил очередную их попытку. Нико не может проиграть. Просто нельзя.

Через несколько секунд крик привлек кого-то из коридора.

— Вы что тут делаете? — спросил беженец. Он стоял с раскрытым рюкзаком и канистрой воды. — Вы что, не слышали Сорайю? — Он пустым взглядом уставился на компьютеры, провода, поджаренный труп.

— Слышали, — огрызнулись Нико, продолжая печатать. Нельзя отвлекаться.

— Этот корабль не летает, — сказал беженец. — Надо идти, друг, давай.

— Я не могу, — сказали Нико. Их руки застыли на клавиатуре. Они услышали сами себя. Курсор мигнул, ожидая ввода. Они никак не может бросить задание, ни в коем случае нельзя отключаться, загружать тележку и перебираться на рабочее судно, теряя драгоценные минуты. — Я… я не могу.

Беженец беспомощно пожал плечами.

— Ну зато я могу. Удачи. — Он исчез там же, откуда пришел, оставив за собой только лязг шагов в коридоре.

Нико задумались — о бессонных, сливающихся друг с другом часах, ведущих к этому мгновению. Они всегда знали, что может и не спастись, знали, что от них может понадобиться пожертвовать собой. Но все это было умозрительно. Мысленные учения — прямо как испытания в академии. А теперь это факт, и его тяжесть оказалась больше, чем они были готовы принять.

Их бросят здесь.

— Сосредоточься, — прошипели они. — Давай, Нико, — уговаривали они себя, пытаясь прорваться сквозь туман в голове, пока последняя итерация вируса делала свое дело. — Ты должны это сделать. Ты должны отбить эти платформы. Ты не можешь уступить им технологию.

Технология. Вот вокруг чего разгорелось это безумие — технология. Но у них с Асалой другая миссия. Найти «Велу». Найти людей. Таков был приказ — ложь, в которую все верили. И да, Асала знала, что Экрем просто хочет спасти свою репутацию, и да, Нико докладывали обо всем Борею, но они оба все равно работали на спасение людей, правильно? Или нет? С тех пор как в игру вошли кубы, Нико и Асала почти не заговаривали о беженцах. Да, правда, кубы — это только средство, и все хотели завладеть ими ради своего народа, но разве это не хитроумная ширма, за которой кроются лишь амбиции? Экрем хочет сохранить пост, Кинриг хочет победу, Хафиз — мести. Хоть кого-нибудь здесь заботили жизни незнакомых им людей?

Снова ожило вещание.