– Повезло сорванцам, – заметил Эдвард. – Всем коктейль?

– Только один. Мне не стоит задерживаться – пора обратно к Джейми.

«Трехмесячный малыш. Надеюсь, и я буду через три месяца выглядеть так же неплохо». – Эдвард, смешивая коктейли, произнес:

– Да, Ангус угостил меня таким отличным обедом, что я счел своим долгом в благодарность хотя бы довезти его до вокзала – премерзкое место. Юстон – вылитый викторианский улей.

– Кингс-Кросс, – довольно резко поправила Диана, а потом с подкупающей улыбкой добавила уже мягче: – Это был Кингс-Кросс. Неужели вы не заметили?

– Эдвард не различает вокзалы, – объяснила Вилли. – На поездах он никогда не ездит. Как и на автобусах.

– Я даже водил автобус во время всеобщей забастовки.

– За это время вы едва ли успели приобрести исчерпывающее представление об общественном транспорте. Нет, спасибо, я не курю. – Эдвард дал прикурить Вилли и закурил сам, и заметив, что Диане сигарету он не предложил, Вилли протянула ей свой портсигар. Последовало краткое молчание, пока все отпивали коктейли, а Вилли размышляла, почему она опять не в себе, как она это назвала. Вслух же она спросила:

– Дорогой, Эдна бросила тебя? В доме ужасный беспорядок.

– Ее мать заболела, так что я отпустил ее домой уладить дела. И совсем забыл тебе сказать.

– А-а! И когда она вернется?

– Не знаю. Кажется, я вообще ее не спрашивал.

После еще одной паузы Эдвард, допивая свой коктейль, задумчиво произнес:

– Интересно, как там дела у старины Чемберлена. По-моему, положение критическое, если уж британскому премьер-министру приходится тащиться в такую даль, чтобы убедить какого-то иностранца проявить благоразумие.

– Совершенно с вами согласна, – кивнула Диана. – Вообще-то, должно быть наоборот. Видели карикатуру, на которой огромный голубь несет в клюве зонт? Я о том, что мы должны не просить, а приказывать мистеру Гитлеру убираться прочь.

– Истинная правда. Но насколько я понимаю, «просить» и означает «приказывать» на языке Министерства иностранных дел – верно, Эдвард?

– Ну, это не моего ума дело, но, по-моему, вы правы. А один башковитый малый в клубе говорил, что у чехов, в сущности, нет выбора, так что, думаю, нам не следует слишком уж беспокоиться.

Атмосфера утратила напряженность. Диана встала со словами:

– Мне и правда пора. Большое вам спасибо за коктейль.

– Отвезти вас домой? – спросил Эдвард.

– Ни в коем случае! Я поймаю такси.

Вилли предложила:

– Мы можем вызвать его. Стоянка чуть дальше по улице.

– Нет, мне правда не помешает пройтись.

Свое белое пальто она оставила в холле. Когда Эдвард накинул его ей на плечи (надевать его как полагается слишком жарко, сказала она), повернулась к Вилли, чтобы поблагодарить ее и сказать, как она была рада познакомиться. Цвет лица у нее был чудесный, а прекрасные глаза имели оттенок темной лаванды. Очень интересная женщина.

– Поверните налево и у следующего перекрестка увидите стоянку, – сказала Вилли.

– Спасибо. До свидания.

– До свидания, – почти хором отозвались Эдвард и Вилли.

– Она, по-моему, очаровательна. А он какой?

– Ангус? Славный малый. Разве что немного ленив. Дорогая, что случилось? Ты не говорила мне, что приедешь.

– Да я просто хотела пройтись по магазинам и заглянуть к Бобу Баллатеру.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Просто женские дела.

– Итак, если ты сегодня здесь, где бы ты хотела поужинать? В «Венгрии»? – Он знал, что ей нравится там, особенно музыка.

– Это было бы замечательно. О боже, чуть не забыла! Я не смогла дозвониться до тебя, позвонила Хью, и он пообещал сводить меня поужинать. Он будет здесь с минуты на минуту.

Значит, рассказать ему все за ужином не удастся.

Эдвард нахмурился, вылил содержимое шейкера в свой бокал и осушил его.

– Черт! Не можем же мы отделаться от старины Хью!

– А зачем это нам?

– Да просто он помешался на том, что упорно называет кризисом. Говорит, мы преклоняемся, или пресмыкаемся – забыл, что именно, во всяком случае, он только об этом и говорит, а ты же знаешь, какой он рьяный спорщик.

– Тогда можно было бы сходить в «Бентли», а потом в кино. И ему будет не до споров.

– А это мысль! Я только сполоснусь.

– Дорогой, завтра я пришлю Филлис приглядывать за тобой. Твоя гардеробная – нечто неописуемое.

Он состроил гримасу.

– Да? Ну, ты же знаешь, я всегда был слабоват в домашнем хозяйстве. Приготовь нам всем выпить. Хью, наверное, будет виски, – и он взбежал по лестнице наверх.

Они отправились в «Бентли», где Вилли и Эдвард ели устрицы, а Хью – копченую семгу, а оттуда – на Лестер-Сквер, смотреть «Тридцать девять ступеней» с Робертом Донатом, который всем понравился. О кризисе речь не заходила, Макинтоши были упомянуты, но оказалось, что Хью с ними не знаком. Вилли заметила, что с ней он был очень любезен, а с Эдвардом почти не говорил. После того, как они подвезли Хью и вернулись домой, Эдвард признался, что устал как собака, буквально засыпает на ходу, и к тому же было уже слишком поздно, чтобы обсуждать все «за» и «против» прибавления в семье. И Вилли решила ничего не говорить, а дождаться следующего визита к врачу.

* * *

На следующих выходных, убедившись, что гастроли Уолдо отменены, следовательно, Иви занята, Сид приняла предложение Дюши погостить в Хоум-Плейс.

– Ты ведь не против пожить с ней в одной комнате, дорогая? – спросила Дюши у дочери. Дом был полон до отказа, поскольку две ее незамужних сестры, решившие, что не в состоянии справиться с «ситуацией», как это теперь называлось в семье, были привезены из Стэнмора Тонбриджем, который, к своему несказанному удовольствию, ухитрился в той же поездке отделаться от миссис Тонбридж. Он справедливо заметил, что если ей хочется домой, приятнее будет проехаться в автомобиле от одной двери до другой, чем тащиться на поезде, а потом в подземке до Кентиш-Тауна. «И не вздумай больше никогда требовать, чтобы я терпела такое», – предостерегла она, когда он высаживал ее. Он и не собирался больше ни за что и никогда в жизни. С легким сердцем он отправился за двумя старыми леди в Сидар-Хаус, забил багажник их клеенчатыми чемоданами с потертыми инициалами их отца и усадил в машину самих пассажирок. Обе были в костюмах из джерси и не расставались с холщовыми сумками, набитыми тошнотворным рукоделием и подтекающим термосом с «Боврилом». Они сидели, укрыв костлявые колени медвежьей полостью, а он мирно вез их в Суссекс, каждые четверть часа выслушивая ритуальные замечания о том, как красивы сельские пейзажи и отвечая на вопросы о жене и ребенке – свидетельство тому, что они внимательны к прислуге. Тонбридж ничуть не возражал: жизнь налаживалась и становилась интересной, а миссис Криппс в ней – весьма вероятной.