Правда, была у нее одна мысль, очень нерадостная. Ей пришло в голову, что убили Брыкина не только ради его вечного молчания, но и чтобы ей, Алене, показать, какой быстрой и жестокой бывает расправа с теми, кто не умеет держать язык за зубами.

* * *

В «Останкино» ее моментально охватило смятение: она не знала, куда себя девать. Все сотрудники программы суетились целенаправленно, она же моталась из угла в угол, не зная, может ли кому-нибудь помочь. Или единственная помощь, которую она может сейчас оказать, — это исчезнуть. Роза судорожно вбивала в сценарий тексты от спонсоров, присланные лишь утром, чтобы потом прокручивать их ведущему на суфлере, Лиза в последний раз пыталась успокоить ведущего, который уже без малого месяц находился в состоянии панического страха не только перед прямым эфиром, но и за последствия этого эфира. Продюсер программы мужественно общался с кем-то из руководящего звена канала, уверяя их в том, что все будет хорошо, причем делал это неуверенно, и Алена оставила их группу в момент общего вывода, что все будет плохо. В студии тоже бушевала горячка. Тут Катька проводила репетицию (на профессиональном языке именуемую «трактом»). Она занималась тем, что, сидя за режиссерским пультом на другом этаже, орала на операторов в студии по громкой связи. Выглядело это примерно так:

— Четвертая камера! Вася, блин, передвинься на два шага вправо. Вправо, идиот! Вот — это твоя точка. Сдвинешься, башку откручу. Что? (Тут Вася, видимо, нашел в себе силы ответить на характерном для операторов полупьяном мате.) — Так, я поняла ваше мнение, — хмыкнула Катька и переключилась на другого:

— Вторая камера, покажи мне крупный план! В каком Засранске тебя учили такому крупному плану. Крупный план — это по сиськи, понял?! Ну и что «все мужики»?! Что у них, сисек нет?

Алена тихо вышла из студии. Мимо пронесся администратор Венечка, уже с утра замотанный, глянул на нее непонимающим взглядом, помчался было мимо, потом остановился:

— Вы Алена? Она кивнула.

— Там уже зрители начали прибывать, что мне с ними делать: пропускать в телецентр или пусть на улице потолкаются?

— А где они будут толкаться в телецентре?

— Не моя забота. Наверное, по барам рассосутся. До съемок еще целый час.

Тут наконец Алена нашла для себя занятие:

— Пропускай и препровождай каждого в редакцию. Я их соберу и побеседую.

— О'кей! — Венечка остался доволен. Спустя минут десять Алена располагала уже пятью бизнесменами, готовыми подтвердить историю с фирмой «Дом». Всех их она хорошо знала, потому как сама уговаривала принять участие в передаче.

Валерий Карлович Бусляр, расположив свое тело в кресле, увлеченно читал брошюру под названием «Диагностика кармы». Периодически он отрывался от книги и окидывал комнату каким-то странным, отрешенным взглядом, словно не понимал, что он здесь делает. Иван Перепелкин мирно раскладывал за Лизиным компьютером электронный пасьянс, не обращая внимания на суету редакторов. Зато Алексей Кравцов молчаливо и величаво следил за Розиными хаотичными передвижениями по офису, причем по большей части его глаза были опущены на ее стройные ножки, обтянутые бархатными серыми чулочками. Иногда, в моменты особенно изящных Розиных движений, когда она склонялась над столом, он шевелил бровями и интеллигентно причмокивал. В этом не было ничего похотливого — он просто любовался. Роза действительно выглядела на редкость хорошо. А вот Лелик — первый Маринин муж — выглядел подавленным. Он скромно присел в углу на стул и сложил руки на сомкнутых коленях, как тихий троечник.

Увидав столь красочную картину общего равнодушия друг к другу, Алена решила изменить ситуацию. (Ну что хорошего, если люди, сохранив такой настрой, притащатся в студию, где просидят всю передачу со столь же отсутствующим видом?) Она глубоко вздохнула и, выйдя на середину офиса, обворожительно всем улыбнулась. (Во всяком случае, ей показалось, что улыбка вышла чудесная. Вполне возможно, что внутренние ощущения не соответствовали действительности.) Ответили ей довольно кисло. Она тут же сконфузилась, чего раньше с ней никогда не происходило. Неуверенно пискнула: «Здрасьте!» — и прокляла себя за неумение налаживать контакт с людьми. Спасло ситуацию чудо: дверь распахнулась, и на пороге появилась Марина под руку со своим Павлом. Лелик встрепенулся первым. Он подскочил на стуле и бросил в ее сторону призывный взгляд.

— Неужели это все зрители? — Марина удивленно вскинула тонкую бровь и проявила мастерство по части обворожительной улыбки.

Алексей Кравцов забыл про Розины ножки, Бусляр — про диагностику кармы, а Иван Перепелкин про электронный пасьянс. Все они, затаив дыхание, уставились на редкого очарования посетительницу. Комната до потолка наполнилась ароматом ее дорогих духов, которые окончательно одурманили мозги честных бизнесменов. Павел гордо выпятил грудь и, пропустив жену вперед, схватился за мобильный. Ему было достаточно просто гордиться. Сходить с ума по собственной жене, как все остальные, он не собирался.

— Здравствуй, дорогая! — необычайно нежно поздоровалась Марина с Аленой и даже коснулась накрашенными губами ее бледной щеки.

Потом удостоила остальных своим королевским вниманием:

— Боже мой! Сколько тут потрясающих мужчин! Это же не политическая программа получится, а прямо показ достояния республики! Какая к чертям политика, все женщины просто прильнут к экранам, причем эрогенными зонами.

Алена и не подозревала, что столь грубая лесть может действовать на мужчин с такой же несокрушимой силой, как на женщин. Все присутствующие в офисе мужики приосанились, слегка зарумянились и, конечно же, разулыбались: кто-то более смущенно, кто-то менее. Кравцов вдобавок поправил угол платочка, торчащий из нагрудного кармана.

«Мастер-класс!» — восхитилась про себя Алена, наблюдая за тем, как Марина знакомится с каждым в отдельности: кивок головы, слегка сконфуженное «Марина», легкий вздох, робкий взгляд в глаза, потом куда-то в сторону, снова в глаза, но уже более смело, словом, к концу знакомства клиент был не только готов и поджарен, он пламенел от безудержного желания продолжить общение наедине. А она с легкостью переходила к другому.

Сама же Алена так и стояла посреди комнаты, как древний дуб, к которому все уже привыкли до такой степени, что перестали замечать.

— Как ты? — Марина наконец добралась до Лелика и сразу подняла его рейтинг в глазах остальных. (Еще бы! Он лично знаком с этой чаровницей, везунчик!) Лелик что-то невнятно ответил.

— Я видела твой последний этюд, это потрясающе, — довольно громким шепотом восхитилась она.

— Вы художник? — Кравцов не мог позволить, чтобы дама навсегда переключилась на другого.

Алена только хмыкнула — она-то понимала расчет Марины. Теперь у Лелика будет на пять клиентов больше.

А та закатила глаза, промурлыкав:

— Художник, и еще какой!

«Может, он снова взялся за малеванье под Гжель на женских телесах? С чего бы еще Марине с таким томным видом вспоминать его творения?»