– И кто вы?

– Дикси Джонс.

– Дикси Джонс, – повторил я имя, пробуя его на языке, как вдруг на меня обрушилось понимание.

Охереть.

Мои глаза сузились в поисках Найта. Внезапно я пришел в ярость. Я хочу защитить своего ребенка, как будто он еще маленький, а она хочет его украсть. Хотя, кажется, что Найт весит вдвое больше нас вместе взятых. Он мог бы носить свою родную мать как шарф и просто забыть снять ее, когда вошел бы в помещение. Ему не нужна моя защита, но я не могу перестать защищать его.

– Он знает, что я здесь, – Дикси прочитала мои мысли, делая шаг назад.

Вероятно, я выгляжу таким же расстроенным, каким и чувствую себя. Мне нужно пространство. От нее. Какого черта она здесь делает?

– Какого черта ты здесь делаешь? – озвучил я свои мысли.

Она была готова объясниться, но последнее, чего мне сейчас хотелось, так это драмы этой мамаши на похоронах моей жены.

Я поднял руку, качая головой. Люди уже начали глазеть на меня. Мне полагается быть сейчас со своими друзьями и семьей, а не разговаривать с этой молодой незнакомкой. Дикси Джонс была, как я решил, не самым острым карандашом в коробке, несмотря на странную заинтересованность моей жены в ней.

Покойной. Покойной жены. Я никогда не привыкну к этому. Если Роза хотела, чтобы она была здесь. Я не могу не уважать ее желание.

– Знаешь что? Моему сыну восемнадцать. Он совершеннолетний. Если хочешь поговорить с ним, то вперед. Если он хочет видеть тебя в своей жизни, то я благословлю его на это.

Она кивнула.

Я должен был остановиться, но не смог.

– Но если он не хочет… – сказал я медленно, в упор глядя на нее. – Я обрушу на тебя весь ад, если ты приблизишься к нему. Я закрою тебя в тюрьме на такой срок, что когда ты выйдешь, то сразу попадешь в гроб. Он и так через многое прошел. А сейчас, прошу меня простить, Дикси. Мне надо произнести прощальную речь.

С этими словами я обернулся и пошел к женщине, с которой мы были соединены узами два десятилетия назад. Только тогда на ней, озорно улыбающейся, было свадебное платье.

Тогда она пообещала мне себя навсегда.

Тогда я знал, что это навсегда не продлится долго.

Когда я взглянул на гроб, на ее спокойную улыбку, ее великолепное фарфоровое лицо, белое шифоновое платье, которое она так любила, то понял, что мне бы не хватило и вечности.

Не для такой любви, как наша.

* * *

Немного позже я увидел, как Леви обнимает Бейли около свежей могилы. Мне захотелось сдохнуть.

Потом Луна обвила своими тонкими руками Найта. Мне захотелось вскопать яму рядом с могилой жены и улечься туда.

Все были с парами. Такова природа – особый вид извращений.

Вишес и Эмилия. Джейме и Мелоди. Трент и Эди. Мои родители. Даже Дарья, дочь Джейме, с ее женихом Пенном.

Почва на могиле супруги еще свежая. Темная. Влажная. Еще не поздно вытащить ее. Не то чтобы я стал это делать. Это было бы сумасшествием.

Ты и так творил сумасшедшие вещи с этой женщиной.

Сохранять спокойствие невозможно, так что я просто постарался оставаться в здравом уме. Я моргнул, отводя взгляд от падающей земли, которая засыпала гроб моей жены. Вокруг меня десятки людей, но каким-то образом я смог заметить единственного человека, который стоял на расстоянии, – Дикси Джонс. Она отошла подальше ото всех остальных, так же кусала нижнюю губу, как Найт постоянно жует свой пирсинг в языке каждый раз, когда размышлял или был чем-то озабочен или просто вел себя эгоистично.

Чья-то щека прижалась к моему плечу. Я посмотрел вниз. Эмилия.

– Она бы тобой гордилась, – прошептала она.

– Да, я знаю. – Но если бы не прочитала мои мысли. Не в том случае, если бы она узнала о мрачном дерьме, которое полыхало словно шторм.

Вишес позади нее похлопал меня по спине.

– Мне жаль.

– Мне тоже, бро. – Трент похлопал меня по плечу с другой стороны.

– Мы с тобой. Всегда рядом, – вмешался Джейме.

Мел и Эди вцепились в меня. Потом подтянулись дети, обнимая меня сзади. Спереди. Повсюду. Я оказался в эпицентре объятий буквально за секунду. Куда бы я ни посмотрел, везде были лица, которые я знал и любил.

В них не было жалости. Это как раз было то, что не давало мне сломаться, вырыть яму рядом с Розой и лечь там. Вместо этого на их лицах были восхищение и решимость. Но все же я не мог найти утешение. Не полностью. Пока не почувствовал руку Найта на затылке и не увидел, что мой сын смотрит прямо на меня. Он наклонился, чтобы обнять меня, а его губы оказались прямо около моего уха.

– Ты сказал Дикси, чтобы она свалила?

Господи. Я не хочу лгать ему. Но я также не хочу очередной взрывной спор.

– Найт, – сказал я.

– Спасибо. – Он сжал меня в объятиях.

Мы обняли друг друга до хруста в костях.

– Я люблю тебя, папа.

– Я люблю тебя, – захлебнулся я. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

Найт

По очевидным причинам я не собирался показываться в школе на этой неделе. Но все же пошел туда. Не за тем, чтобы учиться, а чтобы поймать Поппи в одиночестве после урока по аккордеону. Да, она учится играть на аккордеоне. Но кто я такой, чтобы судить? Я завязал с алкоголем еще до того, как мне разрешили пить легально.

Я ждал ее около кабинета, бесцельно шатаясь и пиная воздух.

Извинения перед ней необязательны, но после прекращения приема алкоголя и наркотиков я понял, что это необходимо. Особенно та нота, на которой все закончилось, когда я на полпути уже залез к ней в пещерку, а потом понял, что не могу этого сделать.

Я не мог сделать это ни с кем, кроме Луны.

Ни тогда. А возможно, и никогда.

Это и сломило Поппи. Я наблюдал, как она спускается по стволу домика на дереве, падает на задницу и бежит в противоположном направлении от места, где припарковала свою машину. Мне пришлось спуститься и направить ее по правильному пути, что, конечно, было еще более неловким, чем трахаться с подружкой на одну ночь в венерической клинике.

Вон и Хантер пытались сказать мне, что я не должен так переживать из-за этого, что Поппи сама в одиночку управляла нашими отношениями, даже когда я несколько раз пытался порвать с ней. Но это все отговорки.

Я сделал ей больно.

Я поступил неправильно.

Мне надо извиниться.

Поставить точку.

Я поймал ее, робко выходящую из класса и смотрящую себе под ноги, в мешковатом пиджаке и огромной шляпе, которую можно найти только в журналах или на пляже.