В прежние времена подземные газохранилища могли наполняться и освобождаться примерно раз в год. Под управлением Koch они стали наполняться и освобождаться по восемь или девять раз в год. Покупателям газа обещали, что они получат поставки по требованию, а трейдеры Koch могли тем временем свободно покупать и продавать запасы из подземных хранилищ. Подобные сделки назывались «исходными», потому что, по сути, с них началось формирование новых рынков природного газа. Как это часто случалось в Koch, компанию интересовал не только доход от новых сделок. Ее больше интересовал тот обзор рынков природного газа в режиме реального времени, который давали эти сделки. Как и в первые дни рынков сырой нефти, информация о ценах была дефицитной и невероятно ценной. Электронных бирж, показывающих официальные цены на природный газ, еще не было, а данные по продажам от правительства были нерегулярными и их приходилось долго ждать. Каждая исходная сделка давала свежую и точную информацию о ценах, предложении и спросе.

Koch даже поместила группу по исходным сделкам внутри группы трейдеров, чтобы стимулировать обмен информацией: «Теперь это единая компания. Один журнал учета операций, — вспоминает один из бывших руководителей. — Больше нет прибылей от исходных сделок и прибылей торговой группы. Есть единая прибыль.

Источник этой прибыли — внутренняя информация».

«Самое важное, чем вы обладаете как трейдинговая компания, — это поток сделок. Чем больше поток, тем больше у вас знаний, — объясняет бывший топ-менеджер Koch. — Иногда вы не против, если поток [сделок] просто на какое-то время прерывается. Это нормально. Потому что это тоже дает новую информацию о тенденциях цен, и все такое. В конечном итоге вы заработаете намного больше денег в долгосрочной перспективе».

Это давало таким трейдерам, как О’Нил, преимущества на рынках: трубопроводы и команды исходных сделок Koch были генератором информации. Компания United Gas Pipe Line, переименованная в Koch Gateway, включала 120 стыковочных узлов с другими трубопроводными системами, каждый из них был источником информации о ценах на природный газ.

О’Нил проводил рабочий день за телефоном обзванивая брокеров, других трейдеров и клиентов, прощупывая, какой может быть цена. Он также звонил другим трейдерам Koch, чтобы выяснить, что слышали они.

Одним из его любимых коллег был Джефф Стивенс, который занимался торговлей в районе стыковки Koch Gateway и Henry Hub, трубопроводного распределительного комплекса в Луизиане, который стал крупным рынком сбыта газа. Henry Hub был одним из отраслевых рынков, где формировались цены, и в конце 1990-х гг. Стивенс, похоже, в одиночку заключал большинство сделок в этом центре.

«Он был рынком наличных сделок Henry Hub», — вспоминает О’Нил. Стивенс распекал и умело уговаривал других брокеров и клиентов. Когда они говорили, что не хотят размещать заказ, потому что низкие цены могут «подскочить», Стивенс ругался, говоря: «Яйца не скачут!»

До наступления эры электронной торговли Стивенс был живым и дышащим тикерным аппаратом рынка, и О’Нил в полной мере пользовался его услугами.

В конце своего первого года в трейдинге О’Нил демонстрировал многообещающие результаты.

Заключенные им сделки принесли $7 млн прибыли.

Конечно, это было в странные первые дни рынка газа, еще только набиравшего обороты.

Трейдеры Koch часто уходили с работы рано с 4:30 до 5, после завершения торгов на рынках США. В основном им было под 30 или немногим больше 30 лет, и после работы им нравилось посидеть в баре. Они не устраивали вечеринок, которые впоследствии стали синонимом жестокого мира трейдеров с Уолл-стрит. Люди из Koch не нюхали кокаин и не посещали стрип-клубов. Фактически их манера выпивать могла показаться посторонним досадно скучной: группа инженеров в рубашках для гольфа отдыхает, потягивая крафтовое пиво.

Одним из их любимых мест для встреч был паб под названием Ginger Man, расположенный возле Райсовского университета, недалеко от Greenway Plaza, 20. Паб располагался на тихой боковой улочке за поросшим травой внутренним двориком. Это было маленькое каркасное одноэтажное здание, в летние месяцы скрытое за зелеными деревьями, под которыми стояли столики и располагалось большое крыльцо. Клиенты проходили за небольшой дощатый заборчик во внутренний дворик, а затем поднимались по расшатанным деревянным ступеням. На небольшой доске у входной двери ярким мелом от руки было написано меню напитков.

Внутри бара царила приятная полутьма, он напоминал пещеру И хотя трейдеры Koch не знали этого, этот бар был почти точной копией бара Coates в Миннесоте, где в 1970-х гг. после смен на заводе Pine Bend собирались профсоюзные рабочие. Планировка обоих заведений была практически одинакова: длинная барная стойка вдоль левой стены комнаты, деревянные столы сгруппированы вдоль правой стены. В обоих барах потолок был низким, а стены, отделанные деревянными панелями, казались окрашенными одной и той же светло-золотистой краской. Но Ginger Man был более изысканным, как если бы дизайнер, оформлявший Coates, сохранил удачные элементы оформления и отбросил непрезентабельные. В то время как Coates подавал пиво Miller Lite или его аналоги, в Ginger Man было меню из десятков сортов разливного пива, каждое наливалось из своих кранов, расположенных в ряд вдоль бара. Трейдеры Koch Industries пили не так, как их коллеги — синие воротнички в Миннесоте. Они не выстраивали в ряд стопки с крепкими напитками, чтобы глотать одну за другой, как это делал президент OCAW Джозеф Хэммершмидт.

Но в каком-то смысле трейдеры Koch были похожи на своих предшественников. Когда они собирались вместе и выпивали в Ginger Man, они жаловались друг другу на то, что им мало платят.

Koch нанимала для работы в отделе торговых операций инженеров и продолжала платить им как инженерам, как только они осваивали работу. О’Нил, например, все еще зарабатывал $60 000 в год. По всему операционному залу постепенно распространялось осознание того, что это неправильно. Ходили слухи, что трейдеры в Enron получали несколько раз по $60 000. И банки с Уолл-стрит начали звонить им с предложениями о работе, которые были намного заманчивее того, что предлагала Koch.

О’Нил не был нелояльным сотрудником. Он работал на Koch всю свою жизнь. Но финансовые обязательства довлели над ним. В частности, проблемой был его долг по кредитной карте. И он был не одинок. Заработная плата среднего класса Америки перестала существенно расти с 1990-х, но для этих людей появился новый источник покупательной способности: легкодоступные кредиты.

Ослабление регулирования банковской деятельности в 80-е и 90-е открыло дорогу потоку потребительских кредитов. В таких местах, как расположенный по соседству Райсовский университет, компании, выпускающие кредитные карты, открывали стенды, чтобы встречать входящих студентов и обещать им легкий доступ к крупным кредитным программам. Американцам никогда не было так легко взять кредит, и они пользовались этой возможностью, чтобы компенсировать недостаток своей зарплаты. Движением всех вещей в 1990-е управляли кредитные карты со ставкой в 14 % или выше. Ежемесячные платежи могли съесть человека заживо. О’Нил и его жена были счастливы в браке, но это не значило, что им было легко. Они были опутаны сетью семейных расходов. Трудно было не спорить, когда денег не хватает.