Одного трейдера за другим вызывали в офис Сирла, чтобы сообщить, какова их годовая премия. Настала очередь О’Нила. Он сел, чтобы узнать новости. Ему собирались заплатить $4 млн.

«Мы говорили о том, что такая сумма меняет жизнь, — говорил О’Нил. — Я был очень признателен им».

Только одна зарплата передвинула О’Нила на несколько уровней вверх по лестнице доходов Он перешел верхнюю границу для среднего класса. Ему больше не надо было беспокоиться о выплате ипотеки. Не надо было спорить с женой, на чем сэкономить, чтобы уложиться в месячный бюджет. Не надо больше беспокоиться о качестве государственных школ в его районе. Все финансовые заботы в его жизни, заполнявшие ее с тех пор, как он спал в одной спальне со своими братьями, исчезли.

О’Нилы продали свой одноэтажный дом площадью 2428 квадратных футов. Незадолго до Рождества 2002 г. они купили недавно построенный дом площадью 4820 квадратных футов, который стоял за просторной лужайкой в усаженном деревьями районе города. На заднем дворе был бассейн с вышкой для прыжков в воду. О’Нилы могли взять няню для помощи с детьми и начали проводить отпуск на горнолыжных курортах. Они вступили в загородный клуб и записали всех детей в частную школу.

Если у жизни миллионера была обратная сторона, О’Нилу было непросто ее описать. Новые деньги заканчиваются быстрее, чем можно ожидать: частная школа может обойтись в сумме на всех детей от $80 000 до $100 000 в год. Няни не дешевы. Горнолыжный отпуск может стоить $20 000. И вот уже выясняется, что вскоре вы потратили все деньги, не делая ничего такого особенного, вроде покупки редких произведений искусства. Тем не менее это не то же самое, что каждый месяц беспокоиться о погашении кредита или о том, хватит ли у вас денег на оплату всех занятий, на которые записались дети.

О’Нил работал в Koch Energy Trading до 2004 г., а затем ушел и начал работать на себя. Он устал от работы в большой компании, ему нравилось быть независимым. Он основал хедж-фонд, который специализировался на торговле в энергетике и время от время занимался нефтедобывающим бизнесом, а жить продолжал в Хьюстоне. Несмотря на деньги, что он получал, О’Нил оставался довольно скромным. Он понял, что другие люди в его сфере зарабатывают намного больше. Ежегодная премия в размере $4 млн была вполне обычным явлением для ведущих трейдеров по деривативам в Америке. В Koch Industries он лично знал немало других миллионеров. О’Нил также чувствовал разницу между собой и людьми, на которых он работал. Он знал, что получал только небольшую часть заработанной им прибыли даже в лучшие годы. В его окружении были и другие, те, кто зарабатывал сотни миллионов долларов. Такие деньги давали возможность совершенно другой жизни, которая была ему непонятна.

«Я зарабатывал достаточно… для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Но у меня не было власти. Это не давало мне власти. Это просто давало комфорт», — говорил О’Нил. Он был недостаточно богат, как он это выразил: «Те, у кого денег достаточно, могут влиять на ход вещей».

Такие деньги получали его руководители в Koch и руководители его руководителей.

Таким образом, проблема как в национальной политической культуре, так и в особенностях неудачного эксперимента в Калифорнии.

Yale Journal on Regulation, 2002

Кто бы мог подумать? Мы просто хотели получить более крупный и здоровый помидор.

Правительственный чиновник из фильма «Нападение помидоров-убийц!», 1978

Подразделение торговых операций Koch постоянно расширялось на новые территории. Трейдеры Koch искали новые малопрозрачные рынки со сложной экономической структурой и повышенной доходностью, где компания могла пользоваться своим преимуществом глубокого анализа и доступа к инсайдерской информации.

Одну из самых заманчивых перспектив для новой торговли в 2000 г. предлагал формирующийся рынок того, что никогда ранее не продавалось: электричества.

Новый товар на этом рынке назывался «мегаватт-час» Это была базовая единица измерения энергии, которую можно было покупать и продавать, как фьючерсные контракты на нефть. От масштабов этого нового рынка захватывало дух. Объем национального рынка электроэнергии составлял примерно $215 млрд в год, что в два с лишним раза больше объемов авиационной или телефонной промышленности. Для сравнения, объем рынка природного газа, приносившего Koch Industries такие огромные прибыли в 1990-х, составлял «всего» $90 млрд.

Рынок казался еще более заманчивым, потому что лишь несколько фирм были готовы к торговле мегаватт-часами в 2000 г.

Koch Industries была одной из них.

Koch сформировала подразделение под названием Koch Energy Trading, которое торговало фьючерсами на электроэнергию. Компания выбрала молодого человека по имени Дэррелл Энтрих, чтобы начать свой бизнес на рынках мегаваттов Энтриху было всего 28. Выглядел он еще моложе своего возраста, был худощав, с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами. Когда он появился в операционном зале Koch в Хьюстоне, он носил оксфордскую рубашку на пуговицах и брюки цвета хаки и легко мог быть принят за молодого студента консервативного колледжа. Его молодость прекрасно сочеталась с амбициозностью и новизной того отдела, который он возглавил в Koch.

Энтрих помогал создавать команду трейдеров которые занимались исключительно торговлей мегаваттами.

Их группа столов располагалась рядом с отделом торговли природным газом, где заработал свое состояние О’Нил, и новые торговцы электроэнергией использовали ту же инфраструктуру, что и О’Нил. У них был доступ к внутренним сводкам погоды Koch и быстрым оповещениям с трубопроводов и нефтеперерабатывающих заводов. Они установили комплексную систему программного обеспечения, помогающую прогнозировать спрос на электричество по всей стране, а также подробные схемы магистральных энергосетей и передачи электроэнергии.

Торговая инфраструктура была запущена и готова к работе, но существовала одна серьезная проблема: рынки электроэнергии, на которых планировалось вести торговлю, все еще находились в процессе формирования. И здесь был один важный факт: торговое подразделение Koch представляло только одну сторону рынка. С другой стороны находились органы государственного управления и политическая деятельность, которая создавала сам этот рынок. Трейдеры Koch и другие либертарианцы часто говорили о рынках как о биологических системах, которые жили, росли и развивались сами по себе, если правительство оставляло их в покое. На деле же рынок — это система обмена, всегда организованная по определенным правилам, а правила эти почти всегда определяются правительством.

Это, безусловно, касалось и новых рынков электроэнергии, на которых Koch планировала вести торговые операции. Этот новый рынок шаг за шагом складывался в Соединенных Штатах в 1990-х. Один штат за другим менял правила энергетического бизнеса в ходе процесса, который называется дерегулированием, но все было намного сложнее, чем просто отмена правил. Меры по дерегулированию были на деле скорее мерами по «ререгулированию», политическим движением, чьей задачей было изменение правил в пользу независимых продавцов и отказ от регулируемой государством системы коммунального хозяйства, появившейся в эпоху «Нового курса». Лишь годы спустя стало очевидным, насколько важную роль сыграла в этих процессах Koch Industries.