Меня дёргало и мотало, нечего было и мечтать удержать под контролем эдакую силищу, но я попытался выправить ситуацию, дотянулся волей до бешено вращавшегося сгустка и принялся распускать его, будто обычный клубок пряжи.

Распускал, разгонял, выравнивал плотность, укрощал. И понемногу – справился, начал стравливать из себя излишки сверхсилы долями джоулей, не рискуя сформировать единый полноценный канал. Энергия в противофазе заморозила кожу, сначала отступила изматывающая жара, затем и вовсе зазнобило. Ладно хоть ещё запредельное давление на волю постепенно ослабло, тогда и выставил перед собой руки с растопыренными пальцами.

Выплеснуть всю энергию одним чохом – это просто и больно. Несравненно сложнее не поддаться давлению и задействовать её дозированно. Сотворить не одну-единственную молнию, а восемь, пусть и не столь мощных.

Вот только каким образом протянуть в разных направлениях и на разные дистанции сразу восемь цепочек ионизированных молекул воздуха, я заранее продумать не удосужился, а сходу ничего путного в голову не пришло, поэтому принялся метать искровые разряды попарно; в очень хорошем темпе, но всё же один за другим.

Вытянутые спирали молний били в установленные тут и там громоотводы, ни с фокусировкой, ни с дозировкой энергии не возникло ровным счётом никаких проблем. Ещё и остановиться вовремя сумел, придержал про запас около трёхсот тысяч сверхджоулей – куда больше, чем мог сохранить, не прилагая к тому чрезмерных усилий, но решил потерпеть. И выносливость потренирую, и дополнительный резерв лишним точно не будет. Только не сегодня.

Ну а потом я отправился в общежитие. Помахал на прощание колотившему груши Матвею, пообещал непременно завтра с ним потренироваться и про себя понадеялся, что такая возможность действительно представится. Принял в душ, поднялся к себе и без сил повалился на кровать, скидав форму на тумбочку.

– Чего-то тебя целый день штормит, – усмехнулся Вова. – Никак десантники вчера подпоили?

– Не без этого, – подтвердил я, закрыл глаза и сосредоточился на внутреннем потенциале. Пока шёл с полигона, растерял примерно пятую часть набранной сверхсилы, но зато дышать стало легче, да и рассеивание энергии понемногу сошло на нет. – Вова, ты ужинать идёшь?

– Не, я уже. Это ты чего-то опять припозднился.

– Так мне ещё на процедуры, – пояснил я, а только надел штаны и переложил в карманы мелочовку, и на улице взвыли сирены.

– Это чего ещё? – вскинулся Вова. – Тревога?! Петя, тревога! Бегом в часть!

Бегом? Да мне бы обуться для начала!

Вот ведь напасть!

Полевую форму я натянул буквально в пять секунд, ничуть не дольше обувался.

– Живее давай! – поторопил меня уже стоявший в дверях Вова. – В норматив не уложимся – мало не покажется!

– А если бы я на полигоне был?

– Лейтенанту объяснять будешь! Бежим!

По словам сослуживца, командование время от времени устраивало учебные тревоги, и тут главным было вовремя прибыть в расположение взвода. Иногда, впрочем, этим дело не ограничивалось, и в пакете оказывался приказ выдвинуть мотогруппы в те или иные квадраты, но такое случалось весьма и весьма нечасто.

Я выскочил в коридор и, не став запирать за собой дверь, рванул к лестнице. Вова первым скатился по ступенькам на первый этаж, и между нами вклинилось ещё несколько бойцов, но на улице я нагнал соседа и побежал рядом. Не отстать получилось с превеликим трудом: нёсся тот – будь здоров. Одно слово – футболист!

Сирены продолжали выть, из распахнутых ворот авточасти один за другим выкатывались грузовики, лучи их фар распарывали сгустившиеся сумерки и выхватывали на тротуарах фигуры людей в военной форме. Мчались сломя голову на велосипедах курьеры, гудели клаксонами вездеходы, на ближайшем перекрёстке уже махал флажком, пытаясь упорядочить движение транспорта, регулировщик с красной повязкой на рукаве.

Ткни горящей палкой в муравейник – примерно такую картину и увидишь.

Бежать нам с Вовой было всего ничего, даже дыхание сбиться не успело. Отметились у сержанта, и тот сразу отправил переодеваться.

– Готовность – десять минут! – крикнул он вдогонку.

Я протолкался через сослуживцев к своему шкафчику, разулся и быстро совладал с портянками, а только натянул сапоги, как от входа донёсся крик лейтенанта:

– Линь!

– Здесь!

– На выход!

Оставив в шкафчике плащ, я накинул на плечи кожаную куртку, похватал шлем, очки и перчатки и кинулся к взводному.

– Бегом к пулемётчикам! – огорошил тот меня неожиданным приказом.

– Без мотоцикла? – опешил я.

Лейтенант вырвал краги, шлем и очки, сунул их ошалевшему от всеобщей суеты дежурному и рыкнул:

– Бегом – марш!

И я побежал, хоть всего так и распирало от возмущения и вопросов.

Это что ещё за дискриминация такая?!

Но ситуация к выяснению отношений нисколько не располагала, рванул так, что только пятки засверкали. Выскочил из ворот, и сразу из кузова стоявшего у соседнего здания грузовика позвал Фома Коромысло:

– Петя, давай к нам!

Я ухватился за протянутую руку и перебрался через борт, тогда усатый лейтенант спросил:

– Линь?

– Так точно!

Офицер хлопнул ладонью по крыше кабины и гаркнул:

– Трогай!

Я едва не упал, до того резво сорвалась с места автомашина. Ухватился за борт, огляделся и спросил у Фомы:

– Что происходит вообще?

– Учения, похоже, – не слишком уверенно ответил младший сержант.

Помимо нас и лейтенанта в кузове было ещё пятеро бойцов, и, судя по растерянному виду, они понимали в происходящем не больше моего. А то и меньше – я-то хоть некоторое время спустя начал подозревать, куда именно мчит, неистово сигналя на перекрёстках, водитель грузовика. Полной уверенности не было и запросто мог угодить пальцем в небо, поэтому вслух своей догадки высказывать не стал, но чем дальше, тем больше склонялся к тому, что конечным пунктом нашей поездки станет лётное поле.

И точно – сначала мы немного потряслись на объездной дороге, затем проскочили через посёлок при аэродроме и остановились между диспетчерской башней и освещённым лучами прожекторов лётным полем.

– Куда пулемётчикам? – крикнул лейтенант регулировщику.

Тот указал на один из темневших в ночи ангаров, и водитель резво тронулся с места, не став дожидаться отдельного указания. Да и к чему? И так всё было предельно ясно.

– Ёшкин кот! – страдальчески протянул Фома. – Вот только мне ещё ночной высадки не хватало! Угораздило в дежурной смене оказаться!

– Брось! – оборвал его боец постарше. – Видишь же, какая карусель закрутилась! Как пить дать, весь гарнизон под ружьё поднимут, не одну дежурную смену.