Прозвище, закрепившееся за главой Ночного Дозора области давным-давно, кому-то могло бы показаться издевательским. Сибиряка молодой мужчина напоминал меньше всего. Тут ведь как? Ассоциации, связанные с этим словом, конечно, разные, но чаще всего сибиряками называют либо коренных жителей – якутов, бурят, нанайцев, хантов, чукчей и многих других, либо здоровенных крепких русских мужиков. Ни к тем, ни к другим руководитель не относился. Русским-то он, возможно, и был, но крепким его назвать язык бы не повернулся. Сейчас, стоя перед Денисовым, больше всего Сибиряк напоминал студента-физика: был тонок, взъерошен, близоруко щурил глаза и рассеянно шарил по карманам. Могло показаться, что он такой спросонья, но Федор Кузьмич знал, что Сибиряк такой всегда. Карманы давно уже стали предметом нескончаемых гипотез и шуток: что именно искал в них руководитель, в какую бы одежду ни был одет, оставалось неизвестным, поскольку никто никогда не видел, чтобы он хоть что-нибудь вынул хоть из одного. Пальцы суетливо бегали, скрывались за тонкой или плотной тканью, производили там ощупывающие движения, словно хозяин хотел удостовериться, что не забыл положить носовой платок, документы, сигаретную пачку или шпаргалку по математике. Как ни странно, движения эти не раздражали, а, скорее, завораживали. Через пять минут обычно уже скулы сводило – до того было любопытно узнать, удается ли Сибиряку нащупать то важное, ради чего он беспрестанно запускает пальцы то в нагрудный карман, то во внутренний, то в задний брючный, то еще в какой-нибудь. Через десять минут невыносимо хотелось предложить свою помощь в поисках. Через полчаса ты привыкал и успокаивался – те миры, что расположены в карманах, под надежным неусыпным контролем, их жители эволюционируют в соответствии с планом, прогресс карманных цивилизаций движется в нужном направлении. А через пару дней после знакомства ты уже твердо знал, что наша Вселенная существует только до той поры, пока шарят по собственным карманам руки Сибиряка.

Странно было смотреть на него – рассеянного, щуплого, с соломенными волосами, делающими его похожим на Шурика из кинокомедии «Кавказская пленница», – смотреть и понимать, что перед тобой – один из сильнейших магов Советского Союза. И лет Сибиряку было порядка пятисот. Во всяком случае, первые упоминания о нем находили в средневековых манускриптах – и русских, и европейских. И даже в одном японском эпосе Сибиряк встречался – победил, дескать, добрую сотню самураев за один присест, орудуя всего лишь булавой и коротким кинжалом. В общем, этакий былинный Илья Муромец. Умом ты это понимал, а с внешним видом сопоставить никак не мог, все хотелось обнаружить хитрое заклинание, при помощи которого Сибиряк маскируется, скрывает свой истинный облик. За пятьсот лет вполне можно научиться идеальной маскировке. Впрочем, и булавой махать за тот же срок можно научиться при любом телосложении.

В разных странах и в разные времена его знали под десятком имен, Сибиряком же прозвали в начале этого века. В 1884 году пароходом из Одессы он прибыл во Владивостокское военное губернаторство, некоторое время сотрудничал с первой научной организацией на Дальнем Востоке России – Обществом изучения Амурского края, затем в составе научной экспедиции отправился в путешествие по Приморью. Экспедиция вернулась в положенный срок, а один из ее членов исчез, пропал без вести во время одного из длинных переходов через сопки. Вновь появился он только тридцать лет спустя, аккурат перед революцией, и появился со стороны болот в районе города Томска. Пять с лишним тысяч километров сибирской тайги он преодолел пешим порядком, в одиночку, лишь изредка заходя в селения, где покупал одежду и обувь, однако чем занимался в лесах все эти годы – оставалось тайной. Может, медитировал, может, напитывался древней, дикой, загадочной силой, а может, снова упражнялся с булавой. Так или иначе, в тайге он чувствовал себя как дома, обычаи коренных народов знал получше многих специалистов, а уровень его поднялся до таких немыслимых высот, что вскоре он вполне заслуженно занял место руководителя областного Ночного Дозора. И прозвище – после того, как пешком пересек всю Сибирь-то! – закрепилось за ним тоже вполне заслуженно.

До сего момента Федор Кузьмич виделся с Сибиряком трижды. Во-первых, он был одним из тех, кто в сорок шестом предложил Денисову вступить в Дозор. Во-вторых, участковому пришлось довольно долго общаться с ним во время судебного процесса после инцидента с бандой Темных, которую Денисов обезвредил при помощи «Светлого Клина». Третья встреча произошла совсем недавно – именно во время нее Николай Крюков неосмотрительно назвал выбирающегося из портала очкастого и взъерошенного студента-физика клоуном.

– Федор Кузьмич? – проснулся Угорь. – Вы тут какими судьбами? Случилось что-то?

– Доброго вечера, Евгений Юрьич! Я извиняюсь, что потревожил…

– Здравствуйте, здравствуйте, – оперативник торопливо поднялся, пригладил волосы, виновато глянул на начальника, – ну, давайте!

– Что? – не понял его Денисов.

– Вы же папку принесли. Или это не нам?

– А! – Участковый смутился еще больше, спрятал папку за спину. – Нет, энто наши тараканы. Был в райотделе, выдали фотографии пропавших без вести – часть во Вьюшку передать, часть у себя повесить. К дозорным делам энто отношения не имеет. Вы уж простите повторно, я ведь просто так зашел, безо всякого дела…

Угорь и Сибиряк многозначительно переглянулись, оперативник задумчиво хмыкнул, руководитель пару секунд поискал что-то в кармане помятой тенниски.

– И хорошо, что заглянули, уважаемый Федор Кузьмич. Располагайтесь. Евгений нас сейчас чаем напоит. А что без повода зашли – так это даже к лучшему, верно? В нашей с вами ситуации отсутствие повода – штука прекрасная! Означает она, что на вашем участке все более или менее спокойно, противник не шалит, не провоцирует, на конфликт не идет. Верно?

– Ну, в общем, да, – стесняясь, ответил участковый.

Радостную новость о рождении внука он сообщил дозорному по телефону. Сейчас, при встрече, хотелось снова поделиться радостью, рассказать, каков малыш, как он смешно чмокает, сколько кушает, как трогательно шевелится на руках у деда, как счастливы они с Людмилой, а уж про дочку – и говорить нечего, как внимателен и предупредителен зять, какую кроватку он соорудил, какую коляску из Томска доставили! Но разве расскажешь это все в присутствии постороннего, да еще начальника, да еще такого древнего и сильного мага? Он небось столько рождений застал, стольких младенцев на руках подержал за пятьсот лет, да и вообще… Интересно ли ему слушать о людских радостях? Будь ребенок и впрямь потенциальным Иным – Сибиряк, может, и проявил бы интерес. Вот и сидел Федор Кузьмич на краешке дивана, с тоской обозревая интерьер. В окно пролез нахальный солнечный луч, преломился в гранях пустой стеклянной чернильницы и растопырился на потолке жуком-плавунцом, под столом сверкнул фабричной краской новый сейф – а больше и не на чем было задержать взгляд.

– Вы чувствуете, какой запах, дорогой Федор Кузьмич?! Это Евгений по Танюшиному рецепту чай заваривает, не иначе! – Сибиряк мечтательно закатил глаза, пошарил в кармане брюк и без перехода спросил: – Много пропавших-то в районе?