души неприятных мне глаз неприятного мне человека. Женщины, которую я бы предпочла вычеркнуть из своей жизни навсегда.

– Здравствуй, Валерия, – тронула губы женщины фальшивая, злая улыбка.

– Элла Робертовна, – вопреки внутреннему состоянию, голос мой не дрогнул. Наоборот, он звенел от злости и непонимания: а какого черта ОНА делает на этом мероприятии? Кто ее пустил?

Ведь доступ журналистам сюда, как и на весенний маскарад, “заказан”. Только аккредитованные, допущенные к съемке, проверенные издательства. В число которых желтая газетенка Эллочки-стервочки не входила. Насколько я помню. Или что-то за эти дни поменялось? Не зря же она притихла. Кто ее сообщник? Неужели Стас?

В голове роилось столько вопросов!

А еще зарождалась и клубилась злость.

Не-е-ет, даже ярость!

Так невыносимо хотелось расцарапать ее, вопреки годам, ухоженное и шикарное лицо, что я с трудом заставила себя отвернуться и уставить на Мирона. В надежде, что эта дамочка просто исчезнет. Как мираж. Видение. Ну, или приведение.

Однако:

– Я смотрю, карьера пошла вверх, да, Совина? – послышался змеиный шепот по правую руку от меня.

– Что вам нужно? Поболтать? Так я думаю, вы можете найти себе более словоохотливого собеседника, Элла Робертовна, – в открытую язвила я, поражаясь собственной смелости. Раньше в ответ на реплики и гадости этой дамочки я и пикнуть боялась, а теперь… откуда набралась решимости, не представляю.

– Зубки отрастила?

– Шипы. Длинные и ядовитые. Защищают от таки,х как вы.

– Это каких это?

– Готовых выставлять обычных рядовых журналистов, как пешки, на убой! – прорычала я. – Когда вам выгодно и где выгодно. Скажите, это ведь Стас, да? – все-таки не выдержала и повернулась. – Он предатель, который слил вам коллекцию Броневицкого? – сжала ладошки до боли от впившихся в кожу ноготков. – Зачем? Или, точнее, зачем вам нужна была я, если у вас на фирме уже был свой человек? – чем дальше говорю, тем больше распаляю огонь гнева, пылающий глубоко в душе. Обида за то, что эта беспринципная стерва “слила” меня даже глазом не моргнув.

Дыши, Совина.

Дыши!

Элла встретила мой взгляд задумчивой улыбкой, пробежала по моему платью стоимостью как вся ее жизнь презрительным и полыхнувшим завистью взглядом и фыркнула:

– Потрясающее платье! – моментально переводя разговор в другое русло. Мастерски свернув с темы и не ответив ни на один из моих вопросов. Хотя, а чего я ждала? Что она так просто своих “сообщников” выдаст?

– Не жалуюсь. Благодарю за вашу высокую оценку.

– Жаль, твое. И на тебе. На простой девчонке, которая его ничем не заслужила. Разве что…

– А мне жаль! – настойчиво перебила я, дабы из поганого рта мерзкой женщины не вылетела очередная гадость, – жаль, что такие, как вы, будут всю жизнь вариться в собственной желчи. Жить в вечной погоне за сенсацией, готовые на любую гадость и низость. За сенсацией, которую никогда так и не получат! Все возвращается бумерангом, Элла Робертовна. Вы выставили меня виноватой и даже не соизволили извиниться и объясниться, и однажды ровно то же самое может случиться и с вами. Советую быть осторожней.

Ух, так ее, Лерчик! Горжусь собой. Ай, да я!

Эллу аж перекосило, бедняжку.

– Ты мне надумала угрожать, мелкая мерзавка? – прошипела стерва Элла. – Совсем осмелела или надеешься, что твой любовничек Троицкий вступится за тебя? За девку без имени, без роду, без денег!

– Надумала предупреждать. Ни на чью защиту я не надеюсь, просто карма, она такая. Бьет неожиданно.

– Держи-ка ты свой язычок за зубами! Или забыла? Что у меня есть на тебя компромат, который по одному щелчку моих пальцев сотрет тебя и твою репутацию в пыль, Валерия! – понизила голос до шипения женщина, надвигаясь как грозовая туча.

Мирон, со сцены наблюдавший все это время за нашим шипяще–рычащим разговором, сбился с “речи” и выразительно вскинул бровь. Спрашивая взглядом, все ли у меня хорошо. Я улыбнулась приободряюще, кивнула, и когда мой мужчина, удостоверившись, что я справлюсь сама, продолжил перечислять имена и компании спонсоров благотворительного вечера, я вернулась к вопросу Эллы. Что она там сказала? Компромат? Не забыла ли я?

Ха.

Честно? Не забыла. Просто надоело бояться! Надоело трястись и переживать, кто и что подумает. Для меня самое главное, что сейчас Мирон знает правду. Кто я, откуда я, как появилась у него на фирме. А большего? Ну, если настолько далеко простирается скотская натура Эллы, то никакие мои валяния в ее ногах не смогут ее остановить от публикации обличающей статьи.

Я была трусливой дурой! Забитой серой мышкой, пляшущей под дудку этой злобной демонессы.

Да, и Элла отчасти права. Сейчас у меня теплилась надежда. Эгоистичная, но все же. Надежда, что Мир не даст меня в обиду. После утра и озвученного мне признания я верила. Нет, знала! Знала, что он не позволит никакой газетенке втоптать мое имя в грязь. А вот мое моральное самочувствие после такого… да, будет совсем непросто. Но может, если я свалю последний камень со своих плеч, мне наконец-то вздохнется максимально свободно?

– Помню, – наконец-то ответила я, когда Мирон закончил речь и зал взорвался аплодисментами. – Можете делать с этой информацией все, что вашей душе будет угодно, Элла-стерва-Робертовна. Я вас больше не боюсь!

Бывшая начальница ухмыльнулась. Ее брови взлетели от удивления и рисковали вот-вот уползти со лба, обколотого ботексом и не имеющего ни одной морщинки в ее почти пятьдесят лет. Женщина недобро сверкнула глазами и, пожав плечами, многозначительно заявила:

– Ты дура, Валерия, если надеешься на «долго и счастливо» с таким, как Троицкий! Они всегда выбирают других. И ты не будешь исключением. Поиграет и бросит. Жалко мне тебя…

Вот это заявление! Интересно, и что это значит: “всегда выбирают других”? Неужели печальный опыт и озлобленность женщины на всех сильных представителей мира сего? Или… конкретного мужчины?

Я даже невольно стрельнула глазами в Мирона, но тут же эту мысль отмела. Он почти на десять лет ее младше, и сильно сомневаюсь, что у Мира такой ужасный вкус на женщин! И я, кстати, живое тому доказательство.

Однако спросить или ответить что-то я не успела, Элла растворилась так же быстро и неожиданно, как и появилось. Зато ко мне уже шел встревоженный Мир, который явно сейчас учинит допрос.

Мирон

– Значит, она твоя бывшая начальница? – бросил я взгляд вслед удаляющейся женской фигуре.

– Угу.

– И это она