Иногда смотрю на этих двоих и понимаю, что годы их совсем не старят. Наоборот. Оба только все больше расцветают от любви. Молодеют. И хорошеют от уютной, размеренной жизни, которую сейчас они уже могут разделить только на двоих. Жизни в милом домике на побережье за границей. Куда они, кстати говоря, смотались подальше от вездесущего деда. Который, что удивительно, приехал сегодня вместе с ними.

Когда Рустам Нодарович Троицкий зашел в зал, атмосфера изменилась. По крайней мере, для нашего столика точно. Как по мне, под потолком почти ощутимо замаячили грозовые тучи, а воздух наэлектризовался. Сама аура этого мужчины в годах давила неимоверно, несмотря на его ослабшее в последние годы здоровье.

– Это он? – прошептала Лера одними губами. – Твой дедушка?

– Он, – прокашлялся Костян, опережая меня и тут же делая глоток игристого из бокала.

– Пугающе суровый. Он всегда такой?

– Всегда, – опять ответил за меня Костян.

– Ну, а в детстве, Мир? Вы ладили? Ты же его внук...

– Никогда, Лера, – это уже сказал я, поднимаясь и подавая поежившейся Совиной руку.

Дед тем временем придирчивым, тяжелым взглядом обвел зал, рассматривая гостей за столиками и, в конце концов, сфокусировал свой черный сканирующий взгляд на мне. На мне, а потом на Лере. Оценивающий и всего на мгновение удивленный.

Признаться честно, мне в этот момент стало не по себе. Внутри все задребезжало. Но это точно была не неловкость или смущение. Скорее, на душе скребло неприятное чувство, тянущееся еще из детства. Чувство, будто ты кому-то что-то должен. Ему, собственно. Будто я ему чем-то пожизненно обязан, хотя по факту – ни хрена.

Все, что есть у меня, построено моими руками, на мои силы, связи, деньги и нервы. Однако этот взгляд, он всегда пробирал до самых потаенных уголков души. Может быть, поэтому я предпочитаю лишний раз с ним не встречаться?

Не могу сказать, что мы когда-то сильно ладили со стариком. Скорее, держали почтительно-уважительную дистанцию. Он недолюбливал меня за то, что я ребенок от неугодной ему невестки, а я не имел желания его разубеждать. Отца, к слову, дед тоже не жаловал. Хотя, казалось бы, родной сын! Но нет. То, что в свое время Александр Рустамович Троицкий решил пойти против воли отца и проигнорировал семейный бизнес, уйдя с головой в творчество, стало для деда ударом. А потом появилась еще и  мать, которую Рустам всегда считал недостойной носить фамилию Троицких. Простая, милая, скромная, из рабочего класса, звезд с неба не хватала и к роскошной жизни не рвалась. Исключительно к счастливой. И так уж случилось, что отец влюбился. Без ума и без памяти. Сделал первое предложение маме уже через пару дней после знакомства, ожидаемо получив отказ. А потом наступила череда ухаживаний и попытки завоевать сердце любимой, растянувшиеся практически на два года. Отец до последнего не говорил, кто он и из какой семьи. Никаких материальных интересов. Исключительно чувства, на которые мать не сразу, но ответила, поняв, что Александр – это ее человек от и до. С того момента, когда прозвучало пятое по счету предложение “руки и сердца” и случилась свадьба родителей, связь отца с дедом была разнесена практически до основания. Последовало угрюмое молчание долгие годы.

В общем…

Отношения у нас всегда были натянутые. Я за свои тридцать семь лет ни разу не слышал доброго или лестного слова со стороны Рустама. И то, что в своем время он сам попросил меня встать во главе его фирмы, хотя бы временно, но все же – для меня было огромной неожиданностью.

Если так посмотреть, отношения у него с дочерью складывались лучше, чем с сыном, а соответственно, и двоюродный братец был под надежным дедовским крылом с самого младенчества. Однако, как его не муштровал Рустам, раздолбаем братец вырос знатным. Преемником никаким, и поэтому пришлось впервые в жизни несгибаемому деду прогнуться и попросить помощи у нелюбимого внука.

Правда, мне эта его “просьба” принесла сплошную нервотрепку, но не суть. Если бы не дед, возможно, я так никогда и не встретил бы Леру. И, пожалуй, это все, за что я мог бы сказать ему спасибо. Остальное же…

Пока дед притормаживал почти у каждого столика, приветствуя гостей, которые с фальшивыми, льстивыми улыбками его забалтывали, родители уже подходили к нам.

Лера большими от испуга глазами смотрела на мою мать с отцом и все активней краснела. Ее щеки заливал милый румянец, а мне просто неимоверно сильно хотелось ее утащить куда-нибудь в темный угол и спрятать ото всех. Приходилось себе постоянно напоминать, что пока не время.

– Выдохни, – шепнул я, приобнимая пугливую птичку за талию.

– Я боюсь… – пропищала Лера.

– Чего? Они не кусаются.

Лера

Они, может быть, и не кусаются, но причины бояться у меня есть. Одно то, что все в моей жизни наперекосяк и не по порядку, заставляет сердце истошно биться, а ладошки в бессилии сжиматься. Все-таки мы с их сыном условно встречаться-то начали только сегодня утром, а я уже беременна!

Забавней и не придумаешь.

Да и не каждый день я знакомлюсь с будущими бабушками и дедушками своего ребенка. Про свекровь вообще молчу. Пока. Так далеко мы с Миром не заглядывали. Хотя где-то в сердце после утреннего признания начал тлеть уголек надежды.

В общем, к тому моменту, как родители Мирона подошли, я уже успела мысленно раз десять упасть в обморок и еще с сотню придумать причины и отговорки, чтобы по-тихому сбежать. Даже речь на сцене показалось не такой страшной и волнительной, как предстоящее знакомство.

Однако я зря волновалось. Мир оказался прав. Они не кусались. Вообще. То есть совсем. Милые, улыбчивые, дружелюбные и максимально открытые люди, и уже через пару фраз и совершенно свойского объятия мамы Мирона – Ксении – я выдохнула и расслабилась. Мы вовсю шутили, болтали и, похоже, нашли с женщиной общий язык.

Все шло прекрасно и тогда, когда муж с женой сели к нам за столик. И просто волшебно, когда на сцену вышел ведущий, чтобы объявить “сюрприз вечера”. А вот когда рядом с Мироном отодвинулся стул и по правую руку от него присел его грозный смурной дед, меня снова изнутри стали покалывать сотни иголочек.

Волнение вернулось с новой силой.

– Рустам, – кивнул Мирон, протягивая деду руку.

– Мирон, – кивнул в ответ седовласый грузный мужчина с изборожденным морщинами лицом. Ни улыбки, ни доброты