Всходило солнце. Регента Ходзё Дога вытащили на середину приемных покоев и дали людям в последний раз взглянуть на него. Думал ли он, что дорожка из козней и черных дел закономерно приведет к подобному финалу, никто не знает – регенту Ходзё Дога не предоставили последнего слова. Возможно, он понял, что жизнь не имеет значения и цели, но не успел ни с кем поделиться этой мыслью. С ним даже не соблюли обычай, согласно которому человек столь высокого ранга мог выбрать для себя оружие и вид умерщвления. Он не сложил отходных стихов и не переоделся в посмертное кимоно. Он не выпил сакэ и не собрался с мыслями. Тем более не смыл с лица грязь. Позором была обставлена его смерть. Ему грубо связали руки и поставили на колени. Затем Гёки отрубил его голову, как обыкновенному преступнику, насадил ее на пику и выставил на всеобщее обозрение. С третьими петухами душа регента Ходзё Дога отправилась в долгий, безутешный путь – как раз во владения Бога Яма, который в этот момент выводил из подземелья хирака и других истуканов.

Крики радости огласили Нефритовый дворец и его окрестности – дело было сделано. Можно было уходить. Правда, еще оставался старший сын погибшего регента- Такэру, но его нигде не могли найти. Должно быть, он испугался и прыгнул вниз, решили многие. Когда же они с чувством выполненного долга собрались спуститься, кто-то выглянул наружу и вскричал в ужасе:

– Гёки!

Гёки бросился к перилам балкона и увидел, что двор между хоммару и башней заполнен стройными рядами хирака. Их оружие поблескивало в лучах восходящего солнца. Командовал же ими никто иной как старший сын регента Ходзё Дога – Такэру.

– Ну что же, – очень спокойно сказал он, – умрем достойно. Для этого мы сюда и пришли.

Однако Ката Кодзи, Тарада и другие молодые ронины решили искать спасения:

– Мы пришли драться с людьми и не хотим умереть от рук истуканов. Раз Такэру сумел сбежать, значит, и мы тоже можем, – рассуждали они.

Причиной их ужаса были не только хирака и ганива, которые неуклюже бегали между каменными истуканами, и даже не Такэру, который, конечно же, жаждал отмщения, а туча, наползающая на Нефритовый дворец. Никто не понимал, что это значит, и только Язаки указал на лысого человека, стоящего рядом с Такэру.

– Это он!

– Кто?! – спросили у него.

– Он!

– Кто он?!

– Он… Бог смерти – Яма. Это дело его рук.

– Тогда все ясно. Живыми мы отсюда не уйдем, – сказал Гёки и приказал готовиться к бою.

Не успели они завалить входы в Нефритовую башню, как наступили глубокие сумерки, и первая волна хирака накатила на башню. И хотя в башне было предостаточно стрел и луков, в этой битве подобное оружие оказалось бесполезным – стрелы отскакивали от каменных монстров. А ганива перекусывали их в одно мгновение. Вот тогда-то и пригодилось тяжелое оружие, о котором говорил Натабура: масакири и канабо с шипами. Не зря Гёки заставил все это нести с собой.

Расчет Бога Яма был очень прост – он давно мечтал отомстить Натабуре и Язаки за свои унижения. И наверное, он этого добился бы, если бы не предусмотрительная Богиня Аматэрасу, которая покровительствовала Натабуре и вместе с ним и Язаки, и учителю Акинобу, и Юке, и, конечно же, Афра, да и всем ронинам – и мертвым, и живым.

Тем временим столица Мира проснулась, и ее жители с удивлением обнаружили, что на месте Нефритового дворца ничего нет – ни привычной зеленой крыши башни, ни хоммару, ни ниномару – ничего, только непонятная заоблачная тень, из которой бесконечной завесой струился дождь. Многие восприняли это как знамение грядущих перемен к лучшему и радостно молились. Другие в страхе бежали, и толпы людей потянулись в окрестные леса и деревни.

Никто не помнил, сколько длилось то, что потом назвали великое намэ, зато сложили стихи:

Великое намэ над Нефритовым дворцом. Оро?!

Лишило нас взора регента. Оро?!

Как его зовут?

Никто не помнит.

Когда же солнце растопило мрак

И соловьи вернулись в свои гнезда,

Великий Ходзё Дога уже

Шел по пути в хабукадзё. Ова!

Между тем в самом намэ было сухо и только красная кровь людей и желтая кровь хирака окропляла ступени Нефритовой башни. Целый день и ночь заговорщики во главе с Гёки отбивали атаки истуканов. Несколько раз ронины пытались уйти из Нефритового дворца, но странное облако не выпускало их. И тогда они поняли, что умрут здесь все, но это не сломило их дух.

Вначале им везло: стоило хирака показаться в окне, как ему ловко отбивали голову, а если кому-то из них удавалось пробраться внутрь, его изматывали атаками со всех сторон. Но постепенно по мере того, как хирака стали приобретать человеческие свойства, их реакция значительно улучшалась, и Такэру сообразил, что теперь можно действовать по-иному. Он предпринял атаку со всех сторон, и хотя она была в конце концов отбита, Гёки и его люди поняли, что теперь они долго не продержатся. Бой измотал их, а ряды хирака даже не поредели. Мало того, взамен погибших Бог Яма выводил из подземелья все новых и новых истуканов в надежде измотать и наконец победить ненавистных ронинов и заодно Натабуру и Язаки и в результате всего забрать свой каба-хабукадзё – Черный Знак Ада.

Вот тогда-то капитан Го-Данго и совершил свой бессмертный подвиг. Он процитировал Суньцзы из трактата "Искусство войны":

– Врагов заманивают в ловушки выгодой. Идти вперед туда, где не ждут; атаковать там, где не подготовились. А где они не готовы?

– Я думаю, в тылу, – угадал его мысли Натабура.

– Правильно!

И после очередной атаки истуканов они незаметно выскочили из Нефритовой башни, чтобы обойти ряды хирака и напасть на их командиров – Такэру и Бога Яма. Вслед за Натабурой, побежал верный и неподкупный Афра, за ним пристроился Язаки, за Язаки – Баттусай, а уж самым последним был учитель Акинобу, который понял замысел капитана Го-Данго и прикрывал их с тыла. Но и Гёки был бы не Гёки, если бы остался в стороне. А за Гёки последовали оставшиеся в живых заговорщики. Всего их было ни много и ни мало, а двенадцать человек.

Их последний бой был самый трудный и самый жестокий. Такэру и Бог Яма находился в окружении генералов хирака и специальной охраны – глиняных гигантов. К счастью, все они были увлечены очередной атакой и не заметили, как к ним подкрались с тыла.

Ронины молча бросились в атаку. Им почти удалось пробиться к Такэру и Богу Яма. Однако в последний момент Бог Яма оглянулся и испуганно закричал:

– Симатта!

Закричал он по двум причинам. Первая и самая главная из них крылась в том, что заключив договор с господином Якуси-Нёрая, он лишался в его облаке главного преимущества – бессмертия. Правда, об этом никто не знал. Вторая причина – хирака и ганива не понимали слова 'симатта', потому что сами были сродни демонам и не боялись их. Выходит, что Бог Ямато ошибся и истуканы, увлеченные атакой, не сообразили что к чему и не сразу пришли на помощь. Впрочем, охрана проявила чудеса храбрости и целых полкокой успешно сдерживала израненных ронинов. Даже Афра лишился одного крыла и уже не мог летать. И в этот критический момент, когда решался исход битвы, чудо произошло. Капитан Го-Данго наконец свалил хирака, который был под стать ему, и шагнул к Такэру, а Натабура в свою очередь расправился со своим противником и, воспользовавшись широкой спиной капитана, нырнул следом за ним внутрь кольца охраны и бросился на Бога Яма. Он не знал, убьет ли его и вообще можно ли убить Бога, путь даже этот Бог и занимается самой черной работой на Земле. Тем не менее, Натабура ударил Бога Яма и отсек его голову с огромным лбом – точно так же, как капитан Го-Данго убил старшего сына регента Ходзё Дога – Такэру, расплющив его канабо с шипами. Таким образом он защитил честь госпожи Тамуэ-сан и доказал, что она чиста, как утренняя роса.