Как это случилось?

У Мигеля Анхеля Астуриаса в «Сеньоре Президенте» есть на этот счет свое объяснение, выписанное полувеком раньше. «Вес всех мертвых заставляет землю поворачиваться к ночной мгле, а к дневному свету – вес живых… Когда мертвых будет больше, чем живых, настанет вечная, бесконечная ночь; живые не смогут перевесить, заставить вернуться день…»

Для того чтобы бесконечная ночь не наступила, нужно было, чтобы сошлось несколько обстоятельств. Война обескровила общество. Ощущение тупика стало всеобщим. Герилья бушевала во всем регионе. Президенты центральноамериканских государств коллективно задумались над тем, как положить конец кровопролитному противостоянию (президент Коста-Рики Оскар Ариас Санчес в 1987 году даже получит Нобелевскую премию за свой мирный план). Ключевое обстоятельство, однако, произошло на мировой арене: пала Берлинская стена – «холодной войне» и ее безумствам пришел конец. У великого северного соседа произошло просветление разума. В Вашингтоне вспомнили о «правах человека», и гватемальские военные лишились поддержки.

Гарантом процесса стала ООН. Ее представители активно посредничали на протяжении всего переговорного марафона, следя за тем, чтобы, даже сшибаясь лбами, стороны не разбежались. И еще до того, как мир был подписан, в самой Гватемале было учреждено специальное представительство ООН. С 2003 года им руководит Том Кенигс, поклонник Маркеса, заразившийся латиноамериканской романтикой еще в студенческие годы.

Признаюсь, с нынешним главой миссии ООН в Гватемале мне повезло. Впервые мы с ним столкнулись годом раньше в Косове. Уже тогда этот моложавый немец, говорящий на четырех языках, включая испанский и английский, мне показался если не белой вороной, то и не совсем обычной птицей из ооновской стаи. Он не профессиональный бюрократ международных организаций и не кадровый дипломат немецкого МИДа. За плечами у него совсем другая карьера. Студенческое движение 60-х годов, левые кружки социалистического толка. Когда-то он даже решил, что начальников над собой никогда не потерпит, но и сам никому боссом не будет… Этим признанием он меня просто сразил. В этом блаженном состоянии ему удалось дожить до 42 лет. Занимался разными промыслами, в том числе работал таксистом. И на всю жизнь его приворожила латиноамериканская магия. Что тут было первичным – реальность или литература, – он затрудняется сказать. Но он выучил испанский язык, чтобы переводить Маркеса. И чтобы понимать страждущих на далеком континенте. В 1980 году, через год после победы сандинистов, он отправился в Никарагуа и провел там полгода. В родном Франкфурте он создал неправительственную организацию по борьбе за права индейцев Амазонии и за сохранение ее влажных лесов. Поиски справедливости привели его к «зеленым», в программе которых наряду с экологией сильная антирасистская составляющая, и на муниципальную службу.

В муниципалитете Франкфурта он стал довольно большой шишкой, возглавлял городское казначейство и, между прочим, контролировал «бюджет больший, чем бюджет Гватемалы» (слова эти были сказаны с горечью за бедную страну, которой не по карману то, что может позволить себе один немецкий город). А потом, посчитав, что «достиг потолка», перешел в ООН. В каком смысле «достиг потолка»? Разве путь в мэры или в федеральную политику был ему заказан? Вовсе нет. Это имеет отношение к его представлениям о том, что такое демократия.

Демократия означает, что люди, которые тебя выбирают, должны тебя хорошо знать, и ты их тоже должен знать, терпеливо разъясняет Кенигс. У полезности человека на выборном посту есть свои пределы. Городской казначей – это как раз тот уровень, когда обратная связь еще существует, и она работает. Выше человек уже выходит из плотных слоев атмосферы. Земли он уже не видит, люди превращаются для него в статистику, в абстрактные числа. Он даже не знает, как исполняются его решения на практике.

И тогда Том Кенигс отправился в Косово делать под голубым флагом ООН дело, созвучное идеалам его юности. Там мы и встретились в первый раз. Сейчас в Гватемале мы общались ближе и беседовали обстоятельней.

– Том, как неофит, я хочу понять все сразу. Если бы я попросил вас назвать одну черту гватемальской жизни, одну проблему, которая вас волнует больше всего, что бы вы отметили?

– Опасность насилия. Вот простая история. 12-летняя девочка была, по всей видимости, изнасилована, убита и брошена в реку. Ее искали два дня, пока кто-то не нашел тело и не привел людей на место преступления. О случившемся было рассказано в местной газете. Городок гудел догадками. Сам собой родился слух, что это сделали двое – тот, кто нашел тело, и его брат. Те тут же ударились в бегство и укрылись в полицейском участке. Затем полиция вывезла их в другой город (кажется, там их посадили в тюрьму). Тем временем разгневанная толпа сожгла дома двух «насильников». Затем они сожгли несколько полицейских машин. И теперь уже полицейские вынуждены были спасаться на близлежащей военно-морской базе. День или два, пока не подоспело полицейское подкрепление, в городке не было никаких сил правопорядка… На этом история не закончилась. Когда лидер местной этнической общины, к которой принадлежали те двое беглецов, потребовал, чтобы в отношении подозреваемых была проведена законная процедура расследования, угроза расправы нависла уже над ним, и он также был вынужден бежать…

– Какие выводы вы делаете из этой истории?

– Это типичная модель поведения. В обществе царит жуткое напряжение. Здесь семейная ссора может закончиться убийством. Вора схватили за руку, собралась толпа – она жаждет его линчевать на месте. Любой конфликт между «финкерос» (помещиками. – А.П.) и батраками чреват большой кровью. Конечно, это не то, что было прежде, когда друг другу противостояли организованные силы: с одной стороны – военные, с другой – партизаны. Сейчас приходится сталкиваться с неорганизованными, стихийными актами насилия. Но на закон никто не уповает. Нормальное судебное разбирательство массу не устраивает, только скорый суд Линча. С полицией никто не считается.

У той истории, что я вам рассказал, была еще и политическая подкладка. Подстрекал толпу к бесчинствам бывший мэр, проигравший выборы… Невольно думаешь о том, что будет, если в события вмешается третья сила.

– Что за третья сила?

– Люди, желающие возвращения военных.

– Вы хотите сказать, что у гватемальских военных есть план возвращения к власти?

– Нет, такого плана у них нет. Но многим из них кажется, что они могут обеспечить порядок лучше, чем полиция. Я не видел еще ни в одной стране с авторитарным режимом, где у руля стоит генерал, чтобы полицией так пренебрегали. Полицейские ездят на ржавых автомобилях и ходят в истрепанной форме. Мы всячески пытаемся подвигнуть правительство изменить это положение, сосредоточить усилия на восстановлении правопорядка, на организации полиции, прокуратуры и системы правосудия. С этим мы обратились к генералу, возглавляющему парламент…

– Риосу Монтту?

– Да. И он откликнулся на наш совет. Он увеличил бюджет полиции. В какой-то степени он улучшил и финансирование ведомства генерального прокурора, что тоже необходимо. Он даже предложил увеличить ассигнования на офис омбудсмена. Вроде бы мы можем только радоваться. С другой стороны, полиция будет и дальше находиться в небрежении, потому что, понимаете, не нравится ему полиция. Он любит военных. Я никогда не видел, чтобы у военных была грязная форма. Мне не доводилось видеть у военных ржавой машины, и я ни разу не видел, чтобы казармы находились в плохом состоянии.