– А что это значит? – озадаченно спросил Пинта.

– Совершенно непонятно, – ответил я. – Но что-то да значит. Ищем!

Напрасно. Через час толчков и простукиваний сели на пол, подпёрли стены мокрыми спинами. Ну а почему мы решили, что это должно что-то значить? Просто большой кусок скалы, обточили, поставили.

– Аб-басиды, – с интонацией ругательства выговорил Готлиб. Немного подумал. – А может, её стоит почистить? Вдруг покажется какой-нибудь рисуночек-каратуночек…

“Напрасно всё”, – устало подумал я. “Знаки, тайны. Вечные игрушки для вечных детей”…

– Оп-ля! – вдруг выдохнул Готлиб, перестав скоблить плиту острой кромкой ножа.

Мы вскочили.

– Что? Что?

Да. Есть. Внизу, почти у самого пола, в плите обнаружилось круглое, толщиной с моё запястье, отверстие. Идеально круглое. Сверлёное. Готлиб торопливо выковыривал из него серую, древнюю глину с песком. Глубокое. Нож уже не достаёт, в ход пошёл пистолетный шомпол. Звяк. Всё. Конец. Дальше, в самой глубине – снова камень. Не поддаётся.

– О, какая хорошая дверца, – зло сказал я. – Мышка пролезет легко. Молодцы Аббасиды…

Готлиб вдруг повернул ко мне счастливое, испачканное пылью лицо.

– Это не дверца, – сказал он, прерывисто, с хрипом, дыша. – Это… Ключ.

– Ты что-то нашёл?

– Вернее, не сам ключ. Братцы, это замочная скважина. Умру я здесь, если это не так. А ключ, как я понимаю, ещё надо добыть.

– То есть что-то, что вставляется туда? – вытянул я к отверстию палец.

– Иначе не может быть, – твёрдо ответил он мне.

Я бросился к нашим вещам, зарылся в них, как голодная крыса. Нашёл и принёс большой кремнёвый пистолет. Готлиб схватил его, вставил ствол в отверстие.

– Идеально.

– А что теперь? – подал голос Пантелеус.

Тянуть вверх или в стороны, – проговорил Готлиб и взялся за рукоять. Скрипнуло! Сдвинулась рукоять вверх, но не просто вверх, а и в сторону, и сама дырка ушла влево-вверх. Тянул, стонал Готлиб, и – я видел! – погнулся ствол, но уходила скважина в сторону, уходила, и вот громадный, выточенный в круг камень прошуршал с той стороны ниши, откатился, и открылся чёрный проём. Пахнуло вековой могильной прохладой.

– Ход.

Быстро собрали необходимое: оружие, факелы, свечи, верёвки. Готлиб и я, запалив фитили, протиснулись в щель. Я оцарапал не совсем ещё зажившее плечо, зашипел.

– Не мог ещё откатить? – шёпотом упрекнул Готлиба Пантелеус.

– И так хорошо, – торопливо, в радостном волнении откликнулся я, – и так хорошо.

Ступени, коридорчики, повороты. Каменный свод. Шли долго. Никаких ответвлений. Одиночный, причудливый путь.

И тупик. Хорошо! Точно такой круглый камень в каменном жёлобе. Только скважина здесь не забита смесью песка и глины, открыта, чернеет. Да и от кого прятать здесь-то, внутри? Пожертвуем ещё одним пистолетом…

Два азартных, неосмотрительных человека. Как дети. Почему не дождались ночи? Налегли, откатили жернов. В лицо мне ударил неясный свет дня, шум – и запах. Несомненный запах отхожего места. Какой-то сумеречный портал, закоулок. Я сделал шаг, второй, третий. Готлиб стоял в проёме с оружием наготове. Я прокрался к углу, выглянул. Город! Базар! Крикливые, цветные лоскуты торговых рядов. Пыль, шатры, водоносы. Рёв ишака. Десяток шагов – и вот крайний ряд. И от него ко мне идёт, хватаясь спереди за полу, человек. Конечно же, это место, в которое входят по нужде. Гениально! Вышел из подземного хода – и смешался с толпой. Откуда появился? Понятно откуда. Нет вопросов. Ходил по нужде. Спасенье! Спасенье!

Я рванулся назад, вскочил в тёмный проём, мы налегли на рычаг, возвращая дверь-жернов на место. Ещё светит огарок свечи. Лучась улыбкой, дрожа, как в лихорадке, спросил Готлиба:

– Всё понял?

– Понял. Это базар.

Хорошо жить тому, кто любит читать старинные книги.

С наступлением темноты я, разувшись, принялся сновать по квадрату вдоль стен двора. Шуршал, словно мышь. Лишило меня покоя словечко, выхваченное из песенки Корвина. Бежать. Кто это советует бежать? Что за нежданный помощник? Не ловушка ли здесь какая? Пусть даже и так, мне бы лишь выманить Малыша во дворик. Бежать-то теперь очень даже возможно.

Конечно, я ожидал каких-то не совсем обычных событий, но предвидеть подобного, воля ваша, совершенно не мог. Окликнул вдруг меня, снующего по периметру двора, сверху негромкий голос, даже как будто бы женский. Отсвет луны и тусклые лучи света от мерцающей возле ворот свечки позволяли глазам хоть немного, но видеть. Я поднял лицо. Что за причуды! На высоте в два моих роста, в тёмной стене, ещё более чёрный виднелся провал. Окно? Или дверь? Но откуда? За несколько дней я привык к тому, что это – могучие, толстые стены. И вдруг – в одной из них появляется люк, и в нём сидит, свесив ноги наружу, маленький человек. Человек! Говорит что-то голосом женским, приятным. Я сбегал к своим, растолкал задремавшего Пинту, он стал переводить.

– Я хочу, – негромко, напевно выговаривал голос, – чтобы вы получили свободу. Чтобы вы убрались из Багдада, быстро и далеко. А главное – чтобы вы забрали с собой вашего мальчика. Он мне очень мешает. Хотел я его отравить, но паша, негодяй, поручил именно мне охранять его и заботиться. А я на колу сидеть не желаю. Конечно, я бы мог впустить вас в этот вот никому неведомый лаз, но ход от него ведёт внутрь дворца, к винному складу и к библиотеке. А вам нужно в город, наружу. Пока я не знаю, что делать. Но то, что вы здесь, – очень удачно. Есть на кого указать, если мальчик исчезнет.

– Простите, уважаемый, – приглушив голос, ответствовал я, – но кто вы такой? И почему вы хотите помочь?

– Да зачем тебе знать, глупый пришелец! Всё, что тебе нужно, – это быть готовым сбежать, как только я придумаю, как.

– Ничего не надо придумывать, уважаемый, – осторожно выговорил я, радуясь, что моя глупая шутка о прыгающем Пантелеусе идёт нам на пользу. – У нас есть джинн, который отсюда нас всех унесёт. Нужно только, чтобы Корвин был с нами. Вот если бы вы могли его к нам привести!

– Джинн? Вместо того, чтобы думать о том, как бежать, вы хотите посмеяться?

– Конечно же нет. Но на свете есть много вещей, которые на первый взгляд кажутся невозможными. Я вот и думать не мог, что в стене вдруг откроется дверь, на порожке которой будет сидеть человек. Однако же вы существуете! Точно так же и мой маленький джинн. Значит, вот что. Как он отсюда всех нас унесёт – это наша забота. Вы только Корвина приведите во дворик.

– Могу хоть сейчас…

– О, нет, нет! Ночью мой джинн не летает. Это нужно делать обязательно днём. Ну и как отвести от себя вину за эту пропажу – тоже ваша забота. Это годится?