Мою семью не ждало ничего хорошего.

Я села рядом с мамой.

– Папа был романтиком, когда вы познакомились? Задаривал тебя цветами? А как ты узнала, что он твой единственный и неповторимый?

Мама бросила в огонь пару сосновых шишек, потом посмотрела на меня так, будто я спросила у нее, чему равен квадратный корень из трех миллионов, и сказала:

– Знаешь, у папы есть особый дар: он умеет внушить, что ты – особенная. Когда я встретила его на балу, то почувствовала себя так, будто я единственная в зале девушка. Даже мое платье, которое, уверяю тебя, было совершенно ужасным, ему, по его словам, очень понравилось. Почему я еще тогда не поняла, что он неисправимый враль? – Она опять вздохнула, но без укоризны.– Когда я была с ним, то ощущала себя умной, неотразимой и… желанной. Он действительно меня желал, и я совсем потеряла голову.

Я многое не могла простить отцу, но услышать, что он умел красиво ухаживать, было приятно.

– И папа потерял голову. Ты покорила его красотой. Вам обоим повезло друг с другом.

Мама нахмурилась.

– Беда в том, моя дорогая, что когда у человека такой дар, как у нашего папы, то он чувствует себя почти как талантливый скрипач. То есть жаждет поделиться своим умением с максимально большим количеством людей.

Мне вспомнился Джонатан. Рядом с ним я тоже ощущала себя умной и неотразимой. Возможно, те же чувства испытывали и все его клиенты. Неужели и он умел пользоваться своими способностями по мере необходимости?

– Почему его отношение к тебе так сильно изменилось? – спросила я, возвращаясь мыслями к отцу.

Мама как будто удивилась:

– Не так уж и сильно, дорогая, вовсе нет! Когда ему нужно, он бывает совершенно очаровательным.

Видимо, мое лицо вытянулось от изумления, потому что мама рассмеялась.

– Я серьезно,– сказала она.– Просто ты видишь в нем только плохое.

– И многое из того, что вижу, надолго застревает в памяти.

Я заметила, что мама отзывалась об отце положительно лишь в тот момент, когда он был от нее на расстоянии не меньше сотни миль.

– По-моему, гораздо лучше, если семейная жизнь то угнетает, то радует. В противном случае было бы ужасно скучно,– продолжала мама.– И держаться друг дружки находится больше причин тогда, когда не знаешь, чего ждать от завтрашнего дня.

Я не верила собственным ушам. Все детство я провела в твердой уверенности, что родители на грани скандального развода. Так же считала Эмери. Мы даже не раз обсуждали, не попроситься ли нам к бабушке, чтобы в случае чего не выбирать между мамой и папой.

– К тому же вы, девочки, не знаете, что ваш отец потрясающе хорош в…

Тут у мамы заблестели глаза.

Я в ужасе вскинула руки.

– Пожалуйста, нет! О некоторых вещах я предпочитаю не знать.

– Да я ведь не спорю: временами он совершенная скотина,– с серьезным видом добавила мама.– Бывает, без видимых причин превращается в отъявленного мерзавца. Но я хочу сказать: вы далеко не все знаете. Брак – сложная штука.

– Была бы счастлива, если бы он и мне дарил хоть чуточку обаяния,– вырвалось у меня.

Мама взяла меня за руку.

– Мелисса, я прекрасно знаю, каким папа бывает грубым, но поверь, он обожает тебя.

– Не смеши меня! – фыркнула я.– Папа только тем и занимается, что выставляет меня круглой дурой! Так было всегда. Я всю свою жизнь пыталась ему угодить, а он только издевался надо мной – развлечения ради.

Я закусила губу. Об отце я говорила крайне редко, особенно с матерью. И сейчас испугалась, что если дам себе волю, то уже не смогу остановиться.

– Знаю, он не показывает чувств,– продолжала гнуть свое мама.– Но очень гордился тобой еще тогда, когда ты училась в школе.

Я недоверчиво посмотрела на нее:

– Правда?

– Разумеетея, правда,– кивнула мама.– Он радовался, что ты так быстро сходишься с девочками в новых классах, обзаводишься подругами. Гордился, что не делаешь из переездов трагедию, как, например, Аллегра. Что легко приспосабливаешься к условиям. Он называл тебя своим солдатиком.

– Солдатиком?

Ничего себе.

– Мне бы хотелось, чтобы он был со мной помягче,– печально пробормотала я.

Мама пожала мою руку.

– А вы ведь ужасно похожи, дорогая моя. Ты и он.

– Что за чушь! – с отвращением сказала я.

– Никакая не чушь. Ты умеешь добиваться своего – в точности как отец. Он доверяет тебе. Не забывай, у тебя единственной есть ключи от его лондонской квартиры. А вот у меня их никогда не было.

Я вздохнула. Эмери и Аллегра унаследовали от мамы длинные ноги и точеный абрис лица; мне же досталась папочкина способность устанавливать контакты.

– Подумаешь, какая честь! Зато с Эмери или с Аллегрой он никогда не спорит.

– Еще как спорит, дорогая,– возразила мама.– С Аллегрой он страшно скандалит по телефону, а Эмери моментально исчезает, едва на нее повысят голос. Одна ты сидишь перед ним и все выслушиваешь. А когда пытаешься что-то доказать, у него сердце поет. Мой тебе совет: спорь с ним почаще.

– Почему бы ему время от времени не баловать меня подарками, как поступает любой нормальный отец? – спросила я.– А спорить с ним я ненавижу! Он профессиональный спорщик! К тому же мой папа! Я вообще не должна с ним пререкаться!

– Просто отстаивай свою точку зрения,– сказала мама.– Когда ты выйдешь замуж, то научишься определять, когда лучше смолчать, а когда – повоевать за свою правоту.

Я посмотрела на нее с неодобрением. Очень удобно, когда жена умеет быть такой, какой ее хочет видеть муж.

– Наверное, я вообще предпочла бы не выходить замуж. Выпиши чек на оплату приглашений, пожалуйста.

Следуя совету Нельсона, я выжидала время, однако и сама не видела нужды появляться с Джонатаном в обществе по-прежнему часто, поскольку все, кто из его окружения намеревался подыскать ему пару, теперь твердо знали, что подруга у Райли уже есть.

Я решила, что если он снова пригласит меня на встречу или попросит сопровождать его на прогулке по городу, то я тактично дам ему понять, что правила изменились.

Последствия недоразумения в Ночь костров Джонатан устранил с присущей ему сдержанной галантностью. Позвонил мне, извинился и сказал, что на две недели улетает в Нью-Йорк, где ему предстоит уладить какие-то дела «Керл и Поуп» и проблемы личного характера.

По тону, каким он произносил последние слова, я без труда догадалась, что за личные проблемы его ожидали.

Я скучала по нему и много о нем думала. Парни, с которыми в его отсутствие мне доводилось ходить на вечеринки и деловые встречи, подбирались, как назло, неуклюжие и нудные. Один уик-энд я провела на празднике в Кенте с развратным работником акционерного банка; еще с одним мерзким типом съездила на вечер встречи выпускников, причем у меня создалось впечатление, будто подруги большинства его однокашников были тоже ненастоящими.