Хатту склонился к самому ее уху.

— У тебя необычные шрамы для целительницы, — прошептал он. — Кажется, ты довольно воинственная женщина.

Шайя промолчала. Она в его власти. Он целитель и, конечно же, знает, какие шрамы оставляют битвы. Обманывать его бесполезно.

— Со мной твоя тайна в надежных руках, — продолжил он и поднял руку, словно собираясь погладить ее по голове, но остановился. — Не бойся, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я целитель, у меня есть свой кодекс, и я не забуду о нем даже с женщиной, которая делает все, чтобы довести меня до отчаяния. Я оставлю баночку с заячьим жиром здесь. Пусть тебя натирают Сахам или Энак. А меня ждут дюжины других раненых.

И он ушел, не сказав больше ни слова. Шайя повернула голову и посмотрела ему вслед. Неужели она действительно так сильно ошибалась на его счет? Или он просто играет с ней?

— Он трудится без устали, — почтительно произнес Сахам, стоявший рядом с ней на коленях. — Он тоже воин, равно как и вы, госпожа. С самой атаки не присел. Приказали бы вы ему отдохнуть. Думаю, вы здесь единственный человек, которого послушается Хатту, госпожа.

Кривые пальцы Сахама коснулись ее спины. Женщина вздрогнула. Его поглаживания оставляли за собой полосы жгучей боли.

— Мне очень жаль, что вам больно, — подавленным голосом произнес он. — Но наш повелитель Хатту действительно очень искушен в том, что касается трав и мазей. Ваша спина выглядит уже значительно лучше, чем ночью.

Шайя задумалась, кто еще здесь мог видеть ее голой.

И, словно в ответ на ее мысли, старик продолжал:

— Даже ларис приходил посмотреть, как вы. — Разговаривая с ней, Сахам продолжал разгонять по ее спине новые полосы пламени. — Он очень переживает за вас! Велел мне не отходить от вашего ложа, обеспечить вас всем необходимым…

— Ты не укроешь меня?

— Э-м-м… это… Не знаю… — Сахам перестал наносить мазь. — Первый целитель запретил мне. Он сказал, что ваши раны должны дышать, чтобы зажить. Я могу накрыть вас только до… — целитель смущенно кашлянул, — только до той части, на которой обычно сидят, госпожа.

Шайя знала, что эти указания разумны, но чувствовала себя задетой, потому что теперь ее наготой распоряжался Хатту. Женщина снова попыталась встать, но на глаза от боли навернулись слезы, и она сдалась.

Заморгав, Шайя повернула голову в другую сторону. Здесь на полу повсюду лежали тряпки и солома, из которых сделали импровизированные ложа. Между ними сновали люди, заботились о раненых, которые по большей части выглядели намного хуже, чем она. Шайя увидела воинов в окровавленных повязках, изуродованные ожогами лица жителей. Всего в трех шагах от нее в слабом свете масляной лампы Энак проводил ампутацию.

В помещении горело лишь несколько ламп. Импровизированную перевязочную устроили в вытянутой пещере. Шайя обратила внимание на странные дыры, закрытые медными решетками, сквозь которые снизу поднимался приятный прохладный воздух. Где находится пещера, в которой она оказалась, женщина понять не могла. Скорее всего, где-то глубоко в сердце горы. Но откуда тогда свежий воздух, поднимающийся в пещеру?

Когда Сахам закончил намазывать ей спину, Шайя снова обернулась к нему. Старик вытирал руки о грязную тунику.

— Сейчас я попытаюсь найти для вас еду, госпожа. На это потребуется некоторое время. А вы пока лучше поспите.

Целительница улыбнулась ему:

— Да, это наверняка будет лучше всего. И спасибо тебе, Сахам. Ты хороший друг.

Тот улыбнулся ей в ответ. По лицу помощника было видно, насколько приятен ему этот комплимент.

— Ты не скажешь мне, сколько я проспала?

— Одну ночь и еще целый день, госпожа. Сейчас наступила вторая ночь.

— А драконы? Как идет битва?

— Аркуменна прогнал их, остановил атаки демонов. Не тревожьтесь, госпожа, здесь, внизу, вы в безопасности. Вы… — Он нахмурился. — Вы же не собираетесь сражаться?

Женщина рассмеялась — и тут же была вознаграждена жгучей болью в спине.

— Нет, конечно же нет. Не бойся, я не брошусь в туннели с мечом в руке, — сказала Шайя.

На самом деле, несмотря на собственный смех, она встревожилась. Поначалу намеки на то, что она воин, были лишь шуткой, вызванной тем, что Шайя довольно уверенно говорила с Аркуменной. Но теперь она сомневалась в том, что Сахам шутит. Скорее всего, он тоже видел шрамы, оставшиеся от сражений в степях и небесах Нангога.

Однако сейчас старый санитар как будто успокоился. Поймал ее на слове.

— Я найду хотя бы немного хлеба. Может быть, удастся раздобыть еще и сыра или яблоко. Просто лежите здесь, госпожа, отдыхайте.

Послышались пронзительные крики. Шайя повернула голову и увидела, что Энак вонзил нож глубоко в плоть чуть выше плечевого сустава воина, а затем взял костную пилу. Чтобы прижать воина к столу, понадобилась помощь двух мужчин. Энак вытер окровавленной рукой лоб. На лице его читалось отчаяние. Он не был создан для такого вида лечения.

Сахама нигде не было видно, поэтому Шайя села. Меч она не возьмет, тут ей действительно не пришлось лгать. Но сражаться она никогда не перестанет. Она нужна воинам. Нельзя оставлять раненых на попечение одного Энака.

Схватив обгорелые лохмотья, которые когда-то были ее платьем, она натянула их на себя.

Когда она подняла руки, на глаза у нее навернулись слезы, слишком уж сильно болела спина. Тяжело дыша, женщина выпрямилась во весь рост. Нужно преодолеть боль. На негнущихся ногах она направилась к столу, где Энак пилил плечевую кость воина. Раненый уже перестал бороться с мучителями, поскольку потерял сознание.

Шайя тяжело оперлась на стол.

Энак остановился и в ужасе посмотрел на нее.

— Ты должна…

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы заставить его замолчать.

— Ты дал ему лауданум от боли?

— Конечно! — В глазах юного целителя читалось отчаяние. — Это же, наверное…

— Где он?

Тот кивнул в сторону молодого мужчины, который крепко зажмурился, чтобы не видеть происходящего. «Хорошо», — подумала впечатленная Шайя. Энак позаботился о том, чтобы брыкающийся раненый не сбросил флакон со стола.

Она обернулась к воину, который еще только что держал потерявшего сознание пациента.

— Ты достанешь мне стол. Размером с этот. — Она указала на залитую кровью столешницу. — А лучше чуть длиннее, чтобы ноги мужчины не свешивались.

— Ты мне не указ, баба, — пророкотал мужчина. — Ты…

Из глубокой резаной раны у самых корней волос потекла кровь. Он говорил с очень сильным акцентом. Наверное, перебежавший на сторону валесийцев друсниец.

— Она… — робко начал Энак.

Резко махнув рукой, Шайя оборвала молодого целителя на полуслове, а затем поглядела в глаза воину: