– Буду откровенна, – сказала Орнелла, как только Нат вошла в дом. – Сегодня вы со Скоттом не встретитесь. Его здесь даже нет. Если меня удовлетворит увиденное, мы назначим новую встречу.

– Конечно, я так и подумала, – ответила Нат. Она словно извинялась за свой поступок.

Орнелла велела поставить призму на журнальный столик. Сперва Нат обменялась несколькими текстовыми сообщениями с человеком по ту сторону призмы, затем включила видеорежим и пододвинула призму к Орнелле. На экране возникло лицо, но это был не двойник Нат, а мужчина, худой и долговязый. Аферист.

– Кто вы? – спросила Орнелла.

– Меня зовут Морроу.

Он отошел в сторону, и на экране появилась другая версия Орнеллы. Орнелла видела, что ее двойник находится в точно такой же комнате, и узнала наряд своего парня.

– Это правда? – нерешительно спросила Орнелла. – В твоей ветви жив Родерик?

Судя по всему, ее двойник тоже с трудом верила в происходящее.

– Да. А в твоей – Скотт?

– Да.

– У меня есть несколько вопросов.

– Очевидно, тех же, что и у меня.

Две Орнеллы обсудили аварию. В двух ветвях произошло одно и то же: та же премьера фильма, тот же водитель. Только разные выжившие.

Они согласились, что Орнелла поговорит со Скоттом, а ее двойник – с Родериком. Предположив, что оба захотят воспользоваться возможностью, Орнеллы назначили день на следующей неделе, чтобы супруги испытали призмы и решили, хотят ли их купить.

– А теперь поговорим о цене, – сказала Орнелла.

– Не сейчас, – твердо возразил Морроу с той стороны. – После того как ваши боссы попробуют наш товар, я назову цену. Вы ее заплатите – или мы уйдем.

Это была разумная стратегия; если Скотт и Родерик захотят купить призмы, им будет не до торговли. Очевидно, всем заправлял этот Морроу.

– Ладно, – согласилась Орнелла. – Отложим разговор.

Она вернула призму Нат, и та кратко переговорила с Морроу, после чего закрыла призму.

– Надо полагать, на этом все, – сказала Нат. – Я вернусь на следующей неделе.

– Договорились, – ответила Орнелла и проводила Нат до двери. Когда женщина начала спускаться по ступеням, спросила: – Почему я имею дело с вами?

Нат обернулась.

– Прошу прощения?

– Мой двойник работает с парнем по имени Морроу. Почему я общаюсь с вами, а не с двойником Морроу?

Нат вздохнула.

– Это долгая история.

* * *

Нат налила себе кофе и села. Это была вторая встреча после того, как Лайл продал призму; на прошлой неделе она собиралась объявить о своем уходе, но в итоге почти все время молчала. Поэтому ей пришлось прийти на следующую встречу, чтобы сказать, что она хочет сделать перерыв; люди удивятся, если она просто исчезнет.

Дана улыбнулась группе и сказала:

– Кто хочет начать?

Сама того не желая, Нат заговорила, одновременно с Лайлом. Оба умолкли.

– Давай ты, – сказала Нат.

– Нет, лучше ты, – возразил Лайл. – По-моему, ты ни разу не открывала встречу.

Нат поняла, что он прав. Что на нее нашло? Она открыла рот, но в кои-то веки не смогла придумать хорошую ложь. Наконец сказала:

– Парень с моей работы, думаю, можно назвать его моим начальником, так вот, его недавно убили. Точнее, застрелили.

Со всех сторон послышались приглушенные: «Господи».

– Ты хочешь рассказать о своих отношениях с ним? – спросила Дана.

– Да, – добавил Кевин. – Вы были друзьями?

– Вроде того, – признала Нат. – Но я подумала о нем по другой причине. Я знаю, что это не группа поддержки для скорбящих… Думаю, я вспомнила о нем, потому что хотела услышать ваше мнение.

– Разумеется, – сказала Дана. – Продолжай.

– Я все думаю о случайности этого убийства. Я не хочу сказать, что убийца выбрал его случайно. То есть, прицелившись в моего начальника, он сказал, что какая-то версия его нажмет курок, так почему бы ему самому этого не сделать? Мы все слышали эту фразу, но прежде я никогда не обращала на нее внимания. А теперь я гадаю, правы ли люди, которые так говорят?

– Это хороший вопрос, – ответила Дана. – Согласна, мы все слышали подобные заявления. – Она обратилась к группе: – У кого-нибудь есть мысли на этот счет? Вы считаете, что всякий раз, когда вас кто-то рассердит, в какой-то ветви вы берете пистолет и застреливаете этого парня?

– Я читала, что, когда призмы стали популярны, возросло число преступлений на почве ревности, – сказала Зарина. – Не сильно, но достоверно.

– Точно, – согласился Кевин, – и потому эта теория не может быть верной. Сам факт прироста, даже небольшого, опровергает ее.

– Каким образом? – поинтересовалась Зарина.

– Ветви возникают благодаря любому квантовому событию, верно? Еще до того, как у нас появились призмы, ветви постоянно разделялись, просто мы не имели к ним доступа. Если верно предположение, что всегда находится ветвь, в которой ты импульсивно хватаешь пистолет и кого-то застреливаешь, значит, частота случайных убийств до и после изобретения призмы не должна была измениться. Изобретение призмы не должно было привести к всплеску убийств в этой конкретной ветви. А значит, если больше людей стало убивать друг друга по мере роста популярности призм, причина не в том, что всегда находится ветвь, где ты берешься за пистолет.

– Я поняла твои рассуждения, – сказала Зарина. – Но в чем тогда причина роста числа убийств?

Кевин пожал плечами.

– Это как мода на самоубийства. Люди слышат, что другие делают это, и им в голову лезут всякие мысли.

Нат обдумала его слова.

– Это доказывает, что аргумент неверен, но не объясняет почему.

– Если ты знаешь, что теория ошибочна, зачем тебе что-то еще?

– Я хочу знать, имеют ли мои решения значение! – Она вложила в эти слова больше эмоций, чем собиралась. Нат перевела дух и продолжила: – Забудьте об убийстве, я говорю не о нем. Когда у меня есть выбор – поступить правильно или неправильно, – всегда ли я выбираю оба варианта в других ветвях? Зачем мне быть хорошей с другими людьми, если я одновременно поступаю с ними паршиво?

Члены группы некоторое время обсуждали этот вопрос, но в конце концов Нат повернулась к Дане:

– Можете сказать ваше мнение?

– Конечно, – ответила Дана. Помедлила, собираясь с мыслями. – В целом я думаю, что твои поступки соотносятся с твоим характером. И для тебя может быть характерно больше одного варианта поступка, потому что твое поведение зависит от настроения, но намного больше поступков будут для тебя нехарактерны. Если ты любишь животных, ни в одной ветви ты не пнешь щенка за то, что он на тебя гавкнул. Если ты всегда соблюдала закон, ни в одной ветви ты не ограбишь с утра пораньше соседний магазин, вместо того чтобы идти на работу.