– Риши! – вновь прикрикнула шаманка.

Не отнимая ладоней от алтаря, я сосредоточился на точке своего душевного раздрая и выплеснул все, что копилось, наружу. Боль, страх, ненависть, все то, благодаря чему оказался там, где оказался, ринулись из меня, подобно рвотным массам, изливаясь на зеркально-черный камень и впитываясь его жадными до чужой силы рунами.

Как шаманка и хотела, стены храма дрогнули под таким напором. Дрогнули и, точно живые, жалобно взвыли. С потолка посыпалась крошка, пол пришел в движение и принялся убегать из-под ног.

– Держитесь поближе к алтарю, – посоветовала шаманка Аргусу и Диане.

Те, не раздумывая, перемахнули через начавшие образовываться в полу прорехи и сгруппировались возле меня.

– Надеюсь, это не какая-то извращенная попытка самоубийства? – спросила Диана.

– О, нет, дорогая моя леди, – ответила Тассия Руэ, голос которой дрожал от воодушевления и плохо скрываемого восторга. – Мы подобрали верный ключ и теперь нам открывается дорога в сердце этого мира.

Как будто в ответ на ее слова, возвышение с находящимся на нем алтарем с грохотом стало опускаться под пол.

– Ни в коем случае не отнимай ладони! – предупредила шаманка.

Чувствуя себя не очень уютно, я тем не менее кивнул, между делом наблюдая, как исписанные рунами стены храма медленно проплывают мимо и им на смену приходит грубая необработанная порода с тонкими ярко-красными прожилками.

– Похоже на спуск в преисподнюю, – заметил, стоявший по левую руку от меня, Аргус.

Услышав это, шаманка глупо захихикала.

Воздух вокруг становился холоднее, запах тлена, к которому все успели привыкнуть, – резче, а мой внутренний индикатор неприятностей просто обезумел. Дискомфорт, вызванный вонью и еле-заметным шепотом, шедшим, казалось, от самих стен, побуждал моего внутреннего монстра вести себя, словно бешеная параксанская гончая: скалиться и выть. Мне и самому до жути выть хотелось, но, памятуя о предупреждении шаманки, я тратил все силы на то, чтобы не потерять концентрацию и не разорвать контакт с зеркалом.

Спуск на самое дно храмовой башни занял больше времени, чем я рассчитывал, и когда движение платформы остановилось, непроглядная тьма окружила нас своим куполом.

Первой голос подала Диана:

– Хоть кто-нибудь додумался взять с собой фонарик?

– В том нет нужды, – все еще тихонько похихикивая, ответила шаманка. – Риши, попробуй сделать шаг за пределы постамента. Ты один. Никто больше.

Убрав ладони с потухшего зеркала и посмотрев туда, где из темноты выступали два бледно-светящихся глаза, я осведомился:

– С какой это стати?

– Разве не чувствуешь? Тебе здесь в принципе ничто не может угрожать.

Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Я столько всего сейчас чувствую, что уже ни в чем не уверен. Мы сейчас где-то поблизости от Гробниц?

– Ближе, чем ты думаешь, мой дорогой, – улыбнулась голосом шаманка. – Пройдись вперед. Ты все увидишь.

Аккуратненько нащупав перед собой твердую поверхность, я сделал первый шаг и чуть не взвизгнул, когда камень под моей стопой засветился кроваво-красным.

– Что происходит, Тассия?!

– Все в порядке. Место само реагирует на тебя. Не переживай. Просто спокойно и осторожно иди прямо.

– Что я должен найти?

– Узнаешь, как только доберешься.

Напутствие оптимизма не внушало, но пытать шаманку вопросами и дальше смысла я не видел. Старая огианка могла быть крайне изворотлива, когда того хотела. Тем более, что и мой внутренний монстр так рвался вперед, что я даже не находил сил ему препятствовать.

Оглянувшись на едва-различимые во тьме лица Дианы и Аргуса, я молча кивнул им и двинулся дальше.

Каждый мой шаг сопровождала вспышка кровавого света, разбегавшаяся под подошвой ботинок, будто рябь на поверхности озера. Вот только сама поверхность жидкой не была и своей структурой напоминала лед, под тонким слоем которого обитало нечто живое.

Зайдя уже довольно далеко, но так и не наткнувшись ни на что более-менее значимое, я остановился и оглянулся туда, где должен был находиться постамент с моими спутниками. Пол подо мной сиял и переливался густым зловещим алым. Я собирался крикнуть шаманке, что это бессмыслица и она, наверняка, ошиблась, как вдруг поверхность пошла тонкими кривыми трещинами и целиком обвалилась, прихватив с собой и меня.

Это было похоже на падение в озеро. Озеро крови. Светящееся густое и тошнотворное. Мощные живые потоки захватили мое тело в свой водоворот невидимыми щупальцами и поволокли куда-то на дно. Плавать я не умел и потому ужас мгновенно превратил меня в истеричное и беспомощно сучащее конечностями нечто. Хотел закричать, но воздуху неоткуда было взяться, а глотку забило солоноватой красной жижей. Я молился, чтобы кто-нибудь из моих спутников помог выбраться. В глазах потемнело, а сердце, казалось, готово было пробить грудную клетку. Нестройный вопль миллионов мертвых душ заложил уши, но даже несмотря на это, все равно мерещилось, будто кто-то где-то зовет меня по имени… Голос, принадлежащий брату!

– Мекет? – зачем-то позвал я в ответ, но вместо звука выпустил лишь пузыри воздуха и тут же снова наглотался протухшей воды.

В этот момент что-то изменилось внутри меня. Как будто страницу перелистнули.

Страх перед вероятностью утонуть отступил и восприятие окружения стало другим. Бешенный ритм сердца утих, как и потусторонний вопль, рвавший перепонки. Осталось лишь эхо… И видение, изобразившее множество тонких, точно змеи, рук с длинными цепкими пальцами.

Они тянулись ко мне со дна и ничего хорошего явно не сулили.

Я пробовал увернуться, но нескольким жадно растопыренным кистям все равно удалось ухватить меня за лодыжки и лацканы куртки. Еще пара отчаянно цеплялась за распустившиеся волосы, а другая – так и норовила пережать глотку. Я попытался вырваться, но сделал только хуже. Хватка скользких пальцев усилилась. Попробовал призвать на помощь Тени, но и тут неудача: дикое чудовище, сумевшее уничтожить Майру Метару всего за несколько секунд, внезапно превратилось в вилявшего хвостом покладистого питомца и благоразумно скрылось в ящике. А среди черного ила и леса из шевелящихся рук, появились три пары глаз, впившихся в меня пламенеющими, словно тысячи факелов, зрачками. Тут уж стало не до поисков внутренней храбрости, и я забился с удвоенной силой, как рыбешка, угодившая в силки рыбака. Глаза твари мигнули и меж скомканной тины, изображавшей голову чудища, образовалась воронка, ставшая его пастью.

Я заорал, что было мочи, но без толку. Пасть приблизилась и, как в самом дурном сне, поглотила мое тщедушное тельце целиком.

Всерьез полагая, что очутился на том свете, я распахнул глаза и уставился в темноту, из которой мгновением позже донесся жизнерадостный голос: