силы, суд над женщиной, пытавшейся убить его, и публичная казнь. Костер? Камнями забьет? Пытать будет? Боже мой, взмолилась я, дай мне сил. Если не удастся бежать, по крайней мере, умру, как подобает британской императрице.

Так. А что там с побегом? Связали меня на совесть. Снаружи — двое стражников. А почему не оставил пост внутри со мной? И зачем связывать? Чтобы я себя не убила? Но пока все к лучшему. Даже если вылезти через дымовую дыру, что потом? Надо же будет всю крепость пересечь. А потом стены. Через ворота не пройти. Меня узнают. Да и пароля не знаю. Но изнутри крепости на стены подняться можно. Нет у него столько людей, чтобы постоянно патрулировать стены.

Вошла служанка в сопровождении воина. Она огляделась, увидела меня и побледнела от страха. Воин подтолкнул ее вперед.

— Разведи огонь, — приказал он, — и следи за пленницей. — Он прислонился к стене у двери, наблюдая за мной. Я продолжала сидеть на месте. Девушка развела огонь, принесла воды и подмела в комнате, не глядя на меня, хотя мне приходилось вставать, чтобы не мешать ей. Она выглядела сильно напуганной. Я подумала о слугах в Камланне. Вряд ли они будут против Медро, и тогда они в безопасности. Кроме Мэйр, жившей с Кеем, и жены слуги Гавейна. Последняя меня особенно беспокоила. Ведь Эйвлин служила еще матери Мордреда и бежала от нее. А этот подлец вполне способен убить женщину и ее детей.

— Скажи, Эйвлин и Мэйр в Камланне? — тихо спросила я служанку.

Девушка испуганно взглянула на меня и затрясла головой.

— А ну, молчать! — прикрикнул стражник.

Мне развязали руки и позволили умыться, а затем связали снова. На этот раз связали и ноги. Служанка и стражник ушли, а я легла на постель и стала смотреть в огонь. Интересно, смогу ли я пережечь веревки? Люди только что ушли, наверное, теперь я могу побыть одна. Планов Медро насчет меня я не знала, тем более, надо попытаться бежать как можно скорее. И куда я пойду? Лучше подумаю об этом позже.

Я скатилась с постели, подползла к огню. В очаге горели яблоневые дрова. Я протянула руки в огонь, но очень скоро поняла, что руки сгорят раньше веревок. Тогда я взяла палку, выкатила из очага уголек и аккуратно пристроила его на веревки. Было все равно больно, я закусила губу и закрыла глаза, думая об Артуре. Веревка тлела медленно, но в конце концов, ослабела настолько, что я смогла порвать ее. Хвала Господу! Я откинулась назад и развязала ноги. Теперь вопрос — как выйти из дома? Дыру над очагом стражники видят. Но на кухне есть еще один очаг. Если вытащить часть соломы из дыры, сквозь которую уходит дым, я смогу выбраться через нее. Из одеял можно сделать веревку, чтобы подняться на стену. Я взяла одеяло и огляделась — чем бы их разрезать? На глаза ничего не попалось. Я достала из очага горящее полено, прожгла в одеяле дорожки и порвала на три полосы. С двумя следующими я поступила так же. Они были старые и рвались довольно легко. Я связала полоски вместе. Так. А теперь…

Дверь распахнулась, и вошел Мордред. Я как раз выходила из кухни. Он остановился, улыбнулся и закрыл за собой дверь. Связка одеяльных веревок выпала у меня из рук.

— Благороднейшая леди, — насмешливо произнес Медро, — а я-то не беспокоюсь, думаю, вы связаны, значит, в безопасности. — Он опустил взгляд, увидел угли и обрывки веревок и посмотрел на меня, задрав одну бровь. — Смелое решение, — кивнул он, подошел и схватил меня за руку. Осмотрел ожоги на моем запястье, покачал головой. — Ага, меньшего я от вас и не ждал. Так, веревка — это чтобы на стену взбираться! Удачно я зашел. Думаю, благородная леди, вы ошибаетесь в отношении моих намерений.

— Перестань валять дурака, Медро! — стараясь успокоиться, сказала я. — Ты знаешь, что мы — враги, и что я теперь у тебя в руках. А я знаю, что пощады от тебя не дождусь.

Я снова была вынуждена наблюдать его гадкую улыбочку и приподнятую иронично бровь.

— Поспешное суждение, миледи. Вы даже не догадываетесь, что я намерен сделать с вами. И не дав себя труда поинтересоваться моими планами, уже собрались бежать.

Я попыталась понять, что у него на уме. Разумеется, ни в какое милосердие я не верила. Но вот в какую игру он играет, пока не понимала.

— Ты же знаешь, что я пыталась отравить тебя, — сказала я наконец. — Думаю, ты собираешься вытащить меня на суд, а тем временем соберешь еще мешок доказательств разных моих провинностей, и тех, которые были, и тех, которых не было.

— Да, я в курсе ваших намерений. Император выпил отравленную чашу и ему это не повредило. Ну что же, возможно, я ошибся. И в чем еще вы замешаны, кроме прелюбодеяния, миледи? Это ваше преступление направлено не против меня, а если не считать вашего мужа императором — а я его таковым не считаю, — то это даже не политическое преступление, и меня оно не касается. И почему вы ждете от меня жестокого обращения?

Я потерла челюсть, она все еще побаливала после его удара.

— И каковы же твои намерения? — потребовала я ответа. — Если надеешься поторговаться со мной, то вот тебе мое слово: нет таких условий, на которых я стану твоей соучастницей. Никакими обещаниями моей поддержки ты не купишь.

— Вы спрашиваете о моих намерениях? — Он рассмеялся. — Вот они! — Он неожиданно схватил меня за плечи и страстно поцеловал.

Это так меня поразило, что на миг я окаменела, а потом попыталась оттолкнуть его. Он схватил меня за руку, удерживая, поймал другую руку, и я зашипела от боли. Все-таки я сильно обожгла руки, пока пережигала веревки.

— У моего отца была жена, — проговорил он сквозь зубы, — хитрая, коварная и прекрасная жена, мудрая дочь Огирфана, императрица Гвинвифар. О, ты настоящая королева. А король — я! Вот ты и останешься женой короля. Это повредит Артуру больше, чем потеря всего королевства; Князь Ада, должно быть, сам послал тебя сюда, ко мне.

— Отпусти! — Я попыталась вырваться. — Ты не сделаешь этого!

Он