20 октября 1943 г. меня в числе 35 чел., наиболее физически крепких, направили в какой-то артгородок, находившийся приблизительно в 12 км на северо-запад от гор. Гомеля (точно названия этого пункта не знаю), а остальной состав рабочей команды продолжал работать на прежнем месте.

Там, в районе Пашковского леса, судя по сообщению переводчика Василия полицейскому Ляхову, всего было зарыто около 35 тыс. расстрелянных. Следовательно, оставшимся заключенным предстояло извлечь еще до 10 тыс. трупов.

Каждому из отправленных на новое место было выдано на дорогу по 1 хлебцу весом в килограмм, а в пути 1 раз поили непосредственно из речки. По прибытии на место один из заключенных, учитель из Чаусского района, наевшись после голодовки хлеба, умер от заворота кишок. Одного из заключенных, еврея, немцы заставили сделать крест для умершего, а после похорон (в деревне, где мы располагались, на огороде) мы, по приказанию немцев же, пели молитвы.

В районе на юг от артгородка, приблизительно в километре, мы в течение 5 дней извлекли из 4 могил более 6 тыс. трупов (а всего, со слов переводчика Василия, там должно было находиться до 8 тыс.). В первой могиле находилось 1500–1600 трупов, главным образом военных, во второй – около 800 трупов военных и гражданских, в третьей – более 1 тыс. (преимущественно евреев – женщин и детей и в меньшем числе мужчин). О четвертой могиле сведений не имею. Ввиду того, что грунт в том месте сухой, трупы были менее разложившимися, чем в районе Пашковского леса.

Все извлеченные трупы были сожжены в 2 штабелях, причем по мере сгорания в эти же штабеля закидывались трупы, вновь извлеченные из могил. Размеры печей и характер устройства таковы же, как и в районе Пашковского леса.

Охраняло нас 20 немцев, при которых находилось 4 собаки. На ночлег отвозили в «душегубке» в ближайшую деревню, название которой не установили, так как гражданского населения в ней не было. «Душегубку» сопровождали 2 бронемашины – спереди и сзади.

На второй день после работы приезжал начальник гомельского гестапо (фамилия начинается с буквы Б), давший нам по куску хлеба, после чего мы по приказанию этого немца, сидя вблизи горевшего штабеля с трупами, пели песни «Стенька Разин», «Катюша» и др. Немец, расчувствовавшись, заплакал и через переводчика сказал нам, что очень любит русские песни, поблагодарил, подарил по сигаретке каждому курящему и уехал.

26 октября 1943 г. нас, 34 чел., в той же «душегубке» направили в мест. Озаричи, где мы в течение 5–6 суток извлекли из 3 могил, находившихся в полукилометре от еврейского кладбища (точно по сторонам света ориентировать не могу), около 4 тыс. трупов. Всего же, по немецким данным, в этом районе похоронено до 6 тыс. расстрелянных.

Первая и вторая могилы были устроены в противотанковом рву, а третья – в большой воронке, образовавшейся от разрыва авиабомбы. Трупы евреев в этой могиле были сожжены в беспорядке, а в первых двух – рядами, в которых голова второго трупа находилась у ног первого и третьего. Вследствие сухости грунта трупы разложились незначительно, на многих уцелела одежда и обувь.

Ночевали мы вблизи кладбища в «душегубке» – трехосной автомашине, длина которой равнялась примерно 10 м, ширина – 4 м, высота – 3,5 м. Кабина для водителя очень короткая и широкая, с наглухо закрывающимися дверцами, изолирована от кузова листовым металлом. Мотор сконструирован в соответствии с конфигурацией кабины, то есть в ширину.

Снаружи автомашина обита металлическими листами, окрашенными в черный цвет, внутри – такая же обивка голубого цвета. Вход в «душегубку» сзади, через двухстворчатые дверцы, толщина которых, как и толщина стен камеры, около 6 см. Правая по ходу машины дверца имеет расположенный на уровне среднего человеческого роста застекленный «глазок» в виде щели 4 на 6 см. Под дверцами – откидная деревянная с оковкой подножка. Окон в камере «душегубки» нет. Пол внутри ее металлический, с решетчатым деревянным настилом. У каждой из боковых стен камеры на одинаковом расстоянии от кабины и дверец из-под пола выступают до уровня решетчатого настила по одному металлическому ящику, занимающему площадь 40 на 40 см. Боковые стенки их имеют между полом и верхней частью ряд отверстий диаметром 3–4 мм, предназначенных для пуска газов в камеру «душегубки».

На передней стенке камеры расположены на уровне глаза две обычного типа автомобильные фары, включаемые из кабины водителя. Кроме указанного, внутренность камеры ничего не содержит. Снаружи же справа и слева под кабиной, от мотора в металлические ящики, вмонтированные в пол камеры, идут резиновые шланги диаметром около 10 см, имеющие по вентилю для регулировки прохождения отработанных газов.

Работы мы производили тем же, что и на старом месте, способом. Все трупы были сожжены в течение 2 суток в одной печи, основание которой имело форму креста, поскольку было образовано не четырьмя, как раньше, а только двумя котлованами прежних габаритов.

3 или 4 ноября 1943 г. мы прибыли в район дер. Полыковичи Могилевского района, остановившись в 1 км на восток от нее, у опушки леса. Там уже работала часть нашей партии заключенных, прибывшая по окончании работы из района Пашковского леса. По словам немцев, мы должны были извлечь из 6 могил в противотанковом рву 11 тыс. трупов, а фактически извлекли около 8 тыс. – в большинстве военных. Среди гражданских лиц было несколько цыган.

Могилы немцами отыскивались во всех случаях, о которых мне известно, следующим образом. После определения по карте примерного места массового погребения команда в 5–6 чел. во главе с немцем рыла на площади 1 тыс. на 250 м контрольные ямы диаметром около четверти метра, глубиной 1–0,5 м и на расстоянии 5–10 м одна от другой, в зависимости от обстоятельств. На рытье контрольных ямок, поскольку немцы знали места погребений лишь приблизительно, с малой точностью, затрачивалось 2–3 часа в каждом случае.

Всего мы там работали одни сутки. Во время работы, днем, вблизи проходила девушка 16–18 лет, жительница д. Полыковичи. Переводчик Василий подозвал ее под предлогом проверки документов. Присутствовавший здесь немец (со слов переводчика – начальник смоленского гестапо) пристрелил девушку, а труп приказали сжечь […]

После работы переводчик заставил нас петь песни «Широка страна моя родная» и др. Вечером этого [дня] нас разбили на 2 группы. Одну из них на двух трехтонных автомашинах увезли в сопровождении бронемашины и мотоциклистов якобы в район Пашковского леса. Но мы видели, что трупы довезли лишь до опушки леса, где моторы машин были заглушены, а люди замаскированы. Из оставшихся на месте отобрали 6 человек, в том числе и меня, а остальных более 100 чел. (среди которых работник Могилевского РО НКВД Кабанов Борис) силой загнали